Муслим резко обернулся. В дверях ванной стоял тот жалкийпсих, о кого он не захотел пачкать руки, но как он изменился! Лицо его было немертвенно-бледным от страха, как минуту назад, а багровым от ярости, глазапылали ненавистью, а в руках он держал все тот же злополучный топорик дляотбивания мяса.

Муслим вытащил из ножен на поясе большой десантный нож, ноне успел им воспользоваться: топорик обрушился на его лицо, разрубив бровь изалив кровью глаза. Муслим, мгновенно ослепший от крови и ярости, ткнул вслепуюножом, но не попал в своего противника, а топорик снова обрушился на его лицо.Бандит яростно вскрикнул — ему было обидно, что его ранил жалкий идиот, но он имысли не допускал, что тот сможет победить его, убить, помешать ему выполнитьприказ Светланы… Сознание его мутнело, мутнело.., ему внезапно захотелосьспать, спать…

Топорик опускался на его голову раз за разом, превращая ее вкровавое месиво. Инна с ужасом смотрела на то, что делает ее сын. Она понимала,что он спас себя и ее от смерти, но все равно ей было страшно смотреть на негосейчас — багрового от ярости, наносящего удар за ударом по уже безжизненномутелу. Постепенно поворачивая кисти связанных рук, Инна смогла освободить рукиот веревок. Павлик наконец прекратил свою ужасную работу — вряд ли он понял,что его противник мертв, скорее всего, просто устал.

Он выронил из рук окровавленный топорик, бессильно опустилруки и по-детски, навзрыд, заплакал.

Инна смотрела на него снова с привычной жалостью — это опятьбыл ее Павлик, несчастный обиженный ребенок, тот самый Павлик, кого она поутрам водила в детский сад, в морозы до глаз обматывая теплым шарфом, Павлик,которого она учила читать и писать, с которым выводила в первом классе длинныеряды аккуратных палочек, Павлик, которого она собирала на школьный выпускнойвечер. Сейчас он стоял перед ней — несчастный, искореженный войной, больной,плачущий человек с окровавленными руками, в залитой чужой кровью одежде… Ктосделал его таким? Кто виноват в его искалеченной судьбе?

Инна обняла сына, прижала его к себе, не думая проокровавленную одежду, прижала, как прижимает к себе, любая мать, чтобы защититьего, уберечь от окружающего бесконечного зла, от внешнего мира с егоопасностями и невзгодами.., она прижала к себе своего несчастного сына и заплакалавместе с ним.

Юрий Костромин плохо спал ночь. Это бы еще ничего, но онплохо спал не первую ночь.

Он плохо спал с того самого дня, когда…

Когда прогремел взрыв, оборвавший жизнь крупного российскогофинансиста и тэ дэ и тэ пэ Александра Васильевича Строганова, — с тогосамого дня, когда он убил своего школьного друга.

Он всегда ему завидовал. Все этому паршивцу доставалось таклегко, почти даром. Он все мог себе позволить, имея такие тылы. Такую мамашу,эту железную леди. И с женщинами ему тоже везло… Но что хуже всего, за чтоКостромин его особенно ненавидел — это за его покровительственный тон. За то,как он изображал из себя благодетеля: «Я тебя сюда устроил — значит, ты — мойчеловек».

Когда замаячила история с «калмыцкими» деньгами… Когда же Юриюпришла в голову идея операции? Как-то сама собой она сложилась у него в мозгу.И потом в дружеских беседах с Александром он незаметно, ненавязчиво подкидывалему эту идею раз за разом, пока до того не дошло. Так что у этого кретинасложилось впечатление, что он сам придумал операцию. Как же! Сам он могпридумать, только как очередную девку задурить. С ним было даже неинтересно —так легко он заглатывал любую наживку, так легко поддавался убеждению.

Юрий волновался, сумеет ли он убедить Строганова, что послеоперации тот должен исчезнуть, лучше всего умереть. Оказалось — зря онволновался, процесс убеждения прошел как по маслу. Александр даже сам подсказалнекоторые детали. Тогда они и придумали замечательный трюк с взрывающейсямашиной. Строганов должен был сесть в свою машину на глазах всего одногосвидетеля, желательно такого, который смотрел бы только на него, нанесравненного, неповторимого Александра Васильевича Строганова, и не заметил бывторую машину, невзрачные неброские «Жигули», подъехавшие слева к шикарнойстрогановской БМВ.

На этом этапе операции главная роль отводилась Костромину.Он должен был заранее, подъехав вплотную слева к машине Строганова и улучивмомент, когда вокруг не будет посторонних глаз, открыть левую дверцу БМВ(Строганов дал ему дубликат ключей) и втолкнуть в машину пьяного до бесчувствиябомжа приблизительно такого же роста и комплекции, как Александр. Найти бомжа идовести его до нужной кондиции тоже входило в его задачу. Затем он должен былкрутиться на «Жигулях» поблизости и ждать появления Строганова. Как только тотвышел из банка, обеспечив себе свидетеля, Костромин должен был снова подъехатьк БMB, чтобы Строганов, сев в свою машину справа и перебравшись черезбесчувственное тело, тут же незаметно выскользнул из нее слева и пересел в«Жигули» Костромина.

Через секунду должен был прогреметь взрыв, изуродовав донеузнаваемости ни в чем не повинного бомжа и открывая перед Строгановым двери вновую безбедную и свободную жизнь.

Так видел операцию Строганов. Костромину он, как всегда,отводил самую трудную часть работы и справедливую, как он полагал, долюприбылей — двадцать пять процентов. Костромин скрипнул зубами и согласился. Самон видел операцию несколько иначе.

В тот роковой день Строганов вышел из банка, отослал назадсвою девицу — так, чтобы она не успела дойти до дверей и стала бы надежным иискренним свидетелем его гибели. Взглянув на нее в последний раз, он открылдверцу своей БМВ с тонированными стеклами, не позволявшими видеть внутренностьсалона, заметил силуэт мужчины на сиденье и сел рядом, чтобы секундой позжеперелезть через своего соседа и выскочить из обреченной машины. Он захлопнул засобой дверцу и повернулся лицом к бесчувственному телу. Забавно было наблюдать,как менялось выражение его лица. В первый момент он еще ничего не понял —человек в машине был одет в плащ с высоко поднятым воротником, примерно такойже, как у самого Строганова, отчасти закрывавший лицо… Но когда он открыл глазаи подмигнул Строганову, тот узнал в нем Костромина, и на лице этого любимцасудьбы появилось сначала недоумение, непонимание, потом — растерянность, потом— обида капризного ребенка, которому подарили на Новый год не ту игрушку.

Обида была тем более искренней, что он никак не ожидалнеприятностей именно от Юры, своего школьного приятеля, кому он сделал в жизнитак много хорошего. Он еще не понял, чем грозит ему эта неожиданность, он понялтолько, что операция отклонилась от намеченного плана, и хотел спроситьКостромина, в чем дело и где бомж. Но Костромин вынул из-за пазухи револьвер,направил его на своего школьного друга и покровителя и сказал с неожиданно злойусмешкой:

— Бомжа ищешь, Саша? Так ты и есть бомж.

Извини, дорогой.

С этими словами он ударил Строганова рукояткой револьвера ввисок.