– Артефакт, – честно ответил фахан, – который создали не феи…

Вот ведь пройдоха, против воли восхитилась я, он же буквально отвечает на вопрос. Буквально. А уж то, что артефакт тот самый, что мешает ему прочитать мои мысли, Ригель-Моник решит уже самостоятельно. А ведь она решит, ее же к этой мысли с такой тщательностью подвели. Что будет дальше? Это как раз просто. Моник раскроет футляр, стрела устремится в полет. Потому что ей нужно завершить начатое, убить того человека, кто хотел убить меня, владелицу артефакта. То, что Ригель – золотая кость, вряд ли помешает артефакту самого Этельбора.

Футляр лежал у моих ног, безумная королева вскочила с кресла, пнула фахана в грудь. Караколь нелoвко упал, подминая крыло и застонал. Обе крысы-фрейлины вытянули шеи, повернувшись к нему.

Итак, наш крысиный принц ими управляет, и если бы ему действительно грозила опасность, отважные твари бросились бы ему на помощь. Он притворяется, ведет свою игру. Если предположить, что тогда во дворе замка меня пытался убить не де Краон, а сама Мoник… Предположить? Сейчас не время предполагать! Басти, ты должна решить, жить или умереть безумной королеве.

Пусть сдохнет!

Я наклонилась, левой рукой подхватила с пола футляр, а правой сдернула с запястья Моник свой пояс.

Подпрыгнуть в наклоне было трудно, но я с этим справилась, и зажмурилась, как только почувствовала в ладони серебряные звенья.

– Браво, Бастинда! – орал Болтун восторженно, когда нас с ним стало затягивать в воронку. – Ах, прости, Бастиана!

Можешь открыть глаза! Какая же ты умница, девочка! Я ничего не понял, могу только догадываться…

– Артефакт Этельбора может убить Моник только пока я жива, – сказала я, застегивая фейский пояс на талии. – Поэтому я пока жива.

С этой стороны картина выглядела как обычная картина. На ней был изображен коленопреклоненный фахан с черными крыльями, красавица в алом платье, угрожающе над ним нависшая, и две девицы, жмущиеся к спинке кресла.

– Понимаешь, я могла бы решить, что забота обо мне Караколя, следствие нежной привязанности, или, избави Спящий, страсти…

– Но?

Я неторопливо осматривала залу, пока в ней никого кроме меня не было, но я явственно слышала шаги приближающихся людей.

– Но меня уже столько раз использовали, Болтун, что я попросту перестала кому-либo доверять.

– Бедняжка.

– Пожалей лучше Караколя. Ему пришлось oберегать меня все время, пока его крысы разыскивали стрелу Этельбора.

Думаю, что поэтому и времени в нашем мире прошло не так много, он боялся, что за десяток или более лет, артефакт попросту затеряется.

Шаги приближались.

– Один вопрос, Болтун, – быстро спросила я, – тебя ведь слышу только я?

– Да, других можешь не опасаться, но только, если среди этих других нет цвергов.

Я улыбнулась. Среди моих друзей цвергов не было.

– Тогда и я спрошу. Болтун?

– Я дала тебе это имя. Смирись.

– Да чего там… Мне даже приятно. Артефакт, который получил имя… Это же переход на новый уровень… А к чему твои ужимки? Ты знаешь, кого именно сейчас увидишь и это тебя радует?

– Именно! – Сказала я и проорала с шутовским поклоном. – Чем обязан приятнoстью нашей встречи, любезные лорды?

А потом с разбега бросилась на шею Оливеру лорду Виклунду, Патрику лорду Уолесу и Станисласу Шарлю лорду Доре именно в такой последовательности.

Как же я скучала! Спящий, храни моих друзей!

– Цветочек!

– Шерези!

– Басти, болван ты эдакий! Где ты пропадал? Мы отчаялись тебя разыскать!

И мандолина вторила этим воплям бравурными аккордами.

Я расчувствовалась не на шутку, даже всхлипнула разочек на груди Патрика. За то время, что мы не виделись, мои любезные лорды слегка изменились. Виклунд стал, кажется, еще огромнее, Уолес ещё красивее, и только Станислас все также витал в своих музыкальных облаках, общаясь с внешним миром посредством мелодий.

– Ты сам на себя не похож, – Оливер покрутил меня из стороны в сторону, придерживая за плечи.

– Кто бы говорил.

– Ты не прав, дружище, – Патрик потрогал мою щеку, ту, где бугрился шрам, – кроме этой раны и странной прически…

– И грязных лохмотьев, – напел менестрель, – в которых укутано его тощее тельце…

– Цветочек все тот же, – закончил Уолес.

Я лихорадочно соображала, что именно из своих приключений должна поведать друзьям, и, видимо, вследствие умственных усилий, почувствовала слабость.

– Рассказывай! Почему ты здесь? Как тебе удалось бежать?

Виклунд повел меня к столу. Я обернулась, чтоб посмотреть на картину. Алой королевы на ней теперь не было, а было кресло с высокой спинкой, похожее на трон и крылатый фахан на этом троне. Нарисованные глаза поймали мой взгляд, и я грохнулась в позорный обморок.

Пришла в себя в абсолютной темноте.

– Две новости, – монотонно сообщил Болтун. – Плохая и хорошая.

– Начинай с плохой.

– Я не могу от тебя отделиться!

– То есть ты ко мне прирос?

– То есть я не могу тебя покинуть, чтоб разведать окружающую обстановку.

– Это навсегда?

– Думаю, это как-то связано с тем миром, где мы с тобой находимся. Когда вернемся в Авалон…

– Если! Не «когда», а «если». И, без обид, возвращаться туда я не собираюсь. Лучше буду терпеть твое присутствие до конца своих дней.

– Обещаю разнообразить тебе оставшиеся дни, – мстительно пообещал артефакт.

– Утоплю.

– В этом мире точно не сможешь.

– Не верю.

– Попробуй. Тебе тут один нежный тип водички у ложа оставил…

– Какой еще тип?

Абсолютная темнота перестала быть абсолютной, когда я к ней немного привыкла. Я лежала на широкой кровати, у изголовья обнаружился комод, на котором стоял полный воды кувшин.

Схватив сосуд, я сразу забыла свои угрозы, а принялась пить.

Несостоявшийся утопленник присоединился, опустив в кувшин стебельки.

– А хорошая новость?

– Что? – он фыркнул, как лошадь на водопое. – А хорошая новость в том, что ткань пространства-вpемени схлопнулась, и мы можем не опасаться преcледования… Можешь объявить об этoм своим болванам, которые опасаются нападения.

– У Караколя был меч, – перебила я Болтуна, – меч Арктура, которым он открывал какие-то чародейские пути. Думаю, этим сакральным клинком он проковыряет любую ткань, так что опасения нелишние.

– Оружие Спящего создает зеркальную проекцию замка Блюр в Авалоне.