— Так вы наняты для того, чтобы найти Пахомова?

— О нет. Дело значительно масштабнее. Бывший мэр просто фигурант в нем. Итак, я слушаю вас.

И Оля поведала сыщику о том, что узнала от тети Мани. Собственно, это «что-то» уместилось в несколько предложений.

— Справедливость, значит, восторжествует? — задумчиво проговорил Олег, выслушав Олю. — Так и сказал?

— Да, — подтвердила она.

— И после не появлялся… — Он побарабанил пальцами по стакану с махито, который ему успели принести. — А когда точно это было?

— Я не знаю. Говорю же, если хотите подробностей, обращайтесь к матери и дочке Пахомова.

— Нет, этого делать нельзя. Иначе я давно бы с ними связался. Хому нельзя спугнуть.

— Кого?

— Это кличка Глеба Симоновича. Хома.

— Я думала, клички бывают только у собак, рэперов и преступников.

— Список расширить можно, но сойдет и этот. И поскольку Пахомов не рэпер и не собака, то какой вывод напрашивается?

— Да, я слышала, что на него какую-то статью повесили, чтобы снять с поста…

— Олечка, я понимаю, Пахомов отец вашей подруги, вы его с детства знаете, но поверьте, то, что на него повесили, это просто… кисея. Она легкая, стряхивающаяся одним движением. Это иносказательно если. А по факту — Хома легко отделался. — Лицо Олега стало мрачным. — Вы извините меня, я отойду, чтобы звонок сделать.

— Не возражаю.

— Скоро вернусь.

Он удалился. Не просто отошел к окну или в дальний угол, а покинул зал.

«Как же все сложно и непонятно, — подумала Оля. — Ехала на родину, чтоб душой отдохнуть, не тут-то было… Тут такие страсти, которых в огромной, по сравнению с нашим городом, Самаре я не видывала. Или просто не вникала в них? Но я и сейчас не хочу вникать, само как-то получается…»

Олег вернулся, когда Оля допила шампанское и съела десерт. То есть отсутствовал он долго.

— Вы покушали, смотрю, — заметил он.

— Да.

— И как тут кормят?

— Очень хорошо.

— И коктейль ничего… — сказал он, сделав пару глотков. — Мне сейчас ехать надо, но я хочу пригласить вас, Оля, на ужин в один из ближайших дней.

— Пригласите, теперь у вас есть мой телефон.

— Я обязательно позвоню. Только с одним условием.

— А вы нахал.

— Еще какой!

— Валяйте условие.

— Мы сейчас же перейдем на «ты».

— Что ж… Это приемлемо.

— Тогда пока, Оля. Я тебе позвоню.

И, сунув под недопитый стакан пятьсот рублей, покинул ресторан. Оля еще немного посидела, но почувствовала сонливость и отправилась к себе в номер, чтобы взять сумку. Магазинов в городе немного, но они есть, и она купит сегодня себе что-то из одежды. Не ходить же в одних джинсах.

Леша отвратительно спал. Вчера ночь была приятнее. И это несмотря на то, что Земских тошнило и он несколько раз вставал, чтобы сходить в туалет и выпить лекарства. Зато кошмары не мучили. Он просто проваливался в небытие, а потом выныривал, чувствуя себя пусть и не идеально, но сносно.

Эта ночь была другой. Его не мутило. Боли не мучили. Но кошмары…

Снилось что-то непонятное, но пугающее.

Быть может, скорая смерть?

Устав бороться с кошмарами, Леша встал с кровати, принял душ и засел с чаем на балконе. Эдуард Корнилов, новообретенный приятель, — другом, увы, стать не успеет — еще вчера нашел для Леши место на рыболовецком судне. Хотел пристроить медиком на танкер, но Земских отказался. Никакой медицины и долгих плаваний. Простая физическая работа в водах, омывающих ближайшие берега. Желательно, чтобы с палубы корабля был виден маяк.

Через час Леша отправится в порт, который просматривается с балкона, и выйдет в море. Корабль, на котором ему предстоит работать матросом, называется «Бывалый». Ему лет сорок, не меньше. Леша помнил это судно. Когда-то оно носило имя «Юнга-1». Был и второй «Юнга», но он уже списан и стоит в старом доке, ржавеет. А «первый», теперь «Бывалый», все еще на ходу.

Зазвонил телефон. Леша протянул руку через распахнутую балконную дверь и взял мобильник с подоконника.

— Слушаю.

— Доброе утро, друг! — Это был Валера. Земских скинул ему свой новый номер.

— Доброе. Как ты там?

— Барствую в твоих хоромах.

— В баре еще что-то осталось?

— Я тебя удивлю, сказав, что еще не начал его разорять?

— О да.

— Я непредсказуем, как это здорово! — Фомин мерзко захихикал, явно подражая какому-то герою комедийного сериала. — Ну как ты там?

— Собираюсь на работу.

— А чего поздно так? Я думал, рыбаки уходят в море с рассветом.

— Да. Но сегодня мы будет драить палубы и трюмы. В море не каждый день выходят.

— То есть ты, по сути, уборщиком устроился?

— Матросом, Валера.

— Слушай, я чего звоню… Кроме того, чтоб узнать, как твои дела! Твоя травница вчера приходила. За вещами.

Земских вспомнил о том, что ключи от его квартиры так и остались у Оксаны.

— Забрала?

— Не-а.

— Почему?

— Я ей не позволил.

— Как это, не позволил? — Леша, прижав телефон к уху, стал доставать вещи, чтобы одеться.

— Я же не знаю, что именно ей принадлежит. Прихватила бы еще чего-нибудь.

— Фомин, ты вообще, что ли?!

— Нет, а чего? Ты оставил меня за хатой присматривать, я ответственен за каждую вещь в ней. Поэтому звоню, чтобы узнать, что можно отдавать, а что нет.

— Все, что захочет, пусть забирает. И не волнуйся, на бар она не покусится. Оксана трезвенница. Все, Валерка, рад был тебя слышать, но мне нужно собираться.

— Пока. Не пропадай.

И отключился, а Леша оделся, собрал сумку и покинул гостиницу.

В порту его встретил капитан «Бывалого» Артур. Красивый седовласый мужчина с пронзительными карими глазами и морщинистым, загорелым до черноты лицом был знаком Земских. Когда он, мальчишкой, крутился в порту, Артур работал на «Юнге-2» рулевым. Иногда он пускал пацана за штурвал стоящего на якоре корабля, и Лешка представлял себя повелителем морей. Артуру было тогда лет двадцать пять — двадцать семь, но в его волосах уже поблескивали серебристые нити, а от уголков глаз бежали тонкие лучики морщин. Он был красавцем, и тогда юному Леше мечталось иметь именно такую внешность, а с возрастом Артур как будто только лучше стал. Есть такие мужчины, которым года придают шарма. Например, Шону Коннери. Или Роберту Дауни-младшему. Артур был чем-то средним между тем и другим.