– Он этого не заслуживал. Я сказал, что денег нам не нужно. Я достаточно поработал на своем веку, чтобы обеспечить семью всем необходимым. И честь дочери не продам. Он принялся хохотать, словно бес вселился в старого мерзавца. Я вцепился руками в трость, так что пальцы онемели. А он все хохотал… Потом говорит: глупо в вашем положении заикаться о чести. И повернулся к сундуку, чтобы запереть его. А дальше будто и не помню себя: руки сами, без моей воли, размахнулись – и через секунду старик бездыханный лежал на полу.

Мсье Кланду зажмурился и потряс головой, словно сбрасывая с себя наваждение:

– Я прикрыл сарай и добрел до дома. Вернуться решил прежним путем – не хотел шум подымать. Уже подошел к лестнице и тут вспомнил о трости. Она мне чем-то таким гадким показалась, будто змею держу в руках. Не выдержал и швырнул ее в пропасть. Нога – чудо такое – совсем тогда не болела.

– Такое бывает, – подтвердил доктор, – когда человек в ярости или сильно напуган.

– Что ж, со мной приключилось то и другое, – согласился старик, – Я поднялся в номер и лег. Думал, что глаз не сомкну, но тут же забылся до утра. А когда трактирщица принялась кричать, мне все это дурным сном показалось. Сами посудите: ведь Греньи был мертвее мертвого, когда я его оставил…

– Еще бы!

– Этот день был сущей пыткой. Я не понимал, как покойник оказался в зале – чертовщина какая-то. Нога болит ужасно, но приходилось делать вид, будто мне легче, чтобы никто отсутствие трости не заметил. И потом арест трактирщика… Я едва сдержался, чтобы не объявить о своем преступлении.

Поймите, доктор, если бы дело касалось только меня, я бы сразу пришел с повинной. Но это признание уничтожит семью. Все эти годы я трудился ради благополучия дочерей, охранял покой жены – и все разрушил одним ударом. Ведь они могут остаться без гроша, если мое имущество конфискуют. И захочет ли Жильбер жениться на дочери того, кто убил его отца…

Последняя свеча погасла. Старик уронил голову на руки и затих. Эрмите в задумчивости встал и подошел к камину. Он пошевелил угли кочергой, подбросил пару поленьев – и пламя вспыхнуло с новой силой. Доктор вернулся к столу. Он пытался собраться с мыслями, не зная, как и с чем обратиться к мсье Кланду.

В эту секунду до слуха Андре донеслись приглушенные всхлипывания из кухни. Неслышно ступая, он подошел к двери и дернул ручку. Элен, которая, несомненно, слышала весь разговор, практически упала ему на руки. Женщина смущенно встала и вытерла глаза:

– Простите, доктор. Жоффруа и Жако ушли спать, а я не могла уснуть из-за опасности, о которой вы говорили. Когда услышала движение в зале, решила все разузнать… Вечно я суюсь не в свое дело, но до чего ужасная история! Неужели смерть старого негодяя погубит столько хороших людей? Просто не верится, ведь я могла отвести беду от нас всех, если бы была чуточку умнее…

Мсье Кланду выпрямился на стуле и не без любопытства глядел на трактирщицу.

– О чем вы, милая? – ласково спросил он.

– Ох, мсье, – Элен присела на стул рядом со стариком и умоляюще заломила руки, – это я перенесла покойника в зал, а потом подбросила улики, чтобы подумали на Пьера.

– Но зачем?

– Я решила, что убийца – Жоффруа. Поймите, я не могла допустить, чтобы его осудили.

– Отставной солдат? – мсье нахмурил брови, но секунду спустя его лицо просветлело, – Понимаю, этот мужчина, бесспорно, больше вам подходит, нежели трактирщик.

– Греньи застал нас вместе, и мы боялись… Жоффруа поклялся, что все уладит, и я не так его поняла. Вчера ночью он поговорил с Пьером и тот согласился дать мне развод.

– Так это же прекрасно. Сказать правду – лучшее решение. Надеюсь, вы будете счастливы. Надеюсь, вы будете счастливы…

Старик протянул руку и погладил Элен по щеке. Он кивал ей головой и безмятежно улыбался, повторяя последнюю фразу. Эрмите подошел ближе, отодвинул женщину и заглянул старику в глаза. Он встретил бессмысленный и рассеянный взгляд. Взгляд младенца, а не взрослого мужчины.

– Элен, позовите его жену и дочь… Разбудите всех: потребуется помощь. У мсье Кланду удар.

Шевалье был так любезен, что уступил больному свой номер. Жоффруа и Лу перенесли вещи, а старика со всеми предосторожностями уложили на огромную “господскую” кровать. Переезд в роскошный номер не мог утешить мадам Кланду. Маленькая и растерянная старушка сидела рядом с кроватью и глотала слезы, наблюдая, как жизнь покидает тело ее супруга.

Старый мсье перестал желать всем счастья, когда Элен убежала наверх. Вначале отказала речь, затем ноги и руки. Лу пришлось нести его наверх, как ребенка. Тщедушное тело утонуло в перине. Прикрытый простыней, господин Кланду лежал и равнодушно смотрел в потолок.

Несчастная Мари то порывалась схватить иссохшую руку, то бросалась утешать мать. В конце концов доктор напоил ее успокоительным и с помощью трактирщицы усадил подремать в кресле возле окна. Помочь отцу мадемуазель было не в его силах. Эрмите тихо сообщил об этом мадам, но та осталась безучастной.

Минуты у постели больного тянулись мучительно долго. Устав от ожидания и собственного бессилия, доктор извинился и сошел вниз. В зале ярко горел камин, светили свечи. Все обитатели гостиницы, за исключением злосчастного семейства, собрались за общим столом. Пьер, которого Андре освободил без лишних объяснений пару часов назад, собственноручно подливал всем вина.

Эрмите присел на стул, принял кубок от трактирщика и пригубил напиток. Он смертельно устал от разговоров и хлопот прошедшего дня. Хотелось спать, но отправляться в постель было не время: еще не все дела закончены. Присутствующие ждали новостей. Первым решился заговорить шевалье:

– Как здоровье господина Кланду?

– Плохо. Едва ли он доживет до утра, – признался доктор.

– Но он успел… обо всем рассказать? – нерешительно поинтересовался молодой дворянин. Андре медленно кивнул и продолжил:

– Оставаться в этом проклятом месте с двумя мертвецами – безумие. Утром Лу отправится за помощью в Сен-Клод. Нужно составить письмо, которое он передаст начальнику городской стражи. Господин Пьер, будете любезны еще раз поделиться бумагой и чернилами?

Трактирщик беспрекословно выполнил просьбу доктора. Все необходимое через минуту лежало перед ним на столе. Эрмите обвел глазами собеседников и спросил:

– Что же нам написать?

– Правду, разумеется! – воскликнул Пьер, но тут же прикусил язык под суровым взглядом доктора.

– Правду? Извольте… Правду о мальчике, которого побои довели до безумия? Правду о скряге, который обобрал жену до нитки и пытался нажиться даже на разводе? – доктор перевел взгляд на Элен, – Или, может быть, правду о ходячих мертвецах? О женщине, которая пыталась обвинить мужа в убийстве, которого тот не совершал? Как думаете, – обратился доктор к шевалье, – понравится кому-нибудь правда о промотавшемся молодом дворянине, который ради кошелька с золотом был готов жениться на невесте лучшего друга и признать чужого ребенка своим? Который решил выкрасть документ, свидетельствующий о его позоре, из вещей покойника?