Он поднял к потолку узловатый, покрытый рыжей растительностью указательный палец.

– Так же, милая Анечка, и с «Чертяково». Люди гибнут время от времени и у нас. И даже убийства случаются. Что делать, живем в современном мире! Но какой-то идиот запустил в оборот этот миф с циклом активности в сорок два года, и пошло-поехало. Отчего, скажите на милость, не в тридцать три или пятьдесят один? А ведь разумно – если цикл почти полвека, то никто и не помнит толком, что там было, во время последнего так называемого всплеска. То, что и в другие годы людей убивают или находят растерзанными, никого не занимает. Но не приведи Господь, если обнаружат в год так называемой активности Чертяковского монстра погибшего заплутавшего грибника, идиота-самоубийцу, выбравшего в качестве места последнего упокоения лес, или неосторожного ребенка, ставшего жертвой кошмарного несчастного случая… Тогда все сразу начинают стенать – вот, очередная жертва Чертяковского монстра! Монстр вышел из спячки и отправился на охоту!

Его жена, слушавшая словоизлияния Бориса Борисовича с тонкой улыбкой, прибавила:

– И нынешний несчастный случай – тому красноречивое подтверждение. Хотя и очень трагическое. Ведь последний цикл активности приходился на 2009 год, новый ожидается только в 2051 году. А Чертяковский монстр опять нанес удар, хотя должен быть в глубокой спячке еще тридцать с лишком лет. Какой вывод? Верно, никакого монстра нет, все это – бредни и сказочки!

Она говорила так убедительно и красноречиво, что Анна почти поверила ей. Почти. Как будто они хотели уверить ее, что Чертяковского монстра не существует. Как незадолго до этого с точно таким же пафосом заверяли ее, что никаких часов со слоном и магараджей в «Чертяково» отродясь не было. Хотя все факты указывали на то, что погибший работник музея похитил их именно здесь.

Но ведь часы существовали, причем не в единичном экземпляре, а в количестве целых трех штук, совершенно идентичных! Странно, но из этого можно было сделать вывод, с точки зрения формальной логики, возможно, и небезупречный, что и Чертяковский монстр тоже существовал. Все, что отрицала чета Горянских, было реальностью! В этом Анна была отчего-то уверена на сто процентов.

Только вот не хотелось Анне, чтобы и монстр, подобно часам, имелся в количестве трех штук. Если существует, то хотя бы один – с ним и так проблем хватает. А уж с тремя…

– Конечно, вы правы, – произнесла Анна, – никакого монстра не существует, во всяком случае такого, каким он предстает в легендах. И вы, конечно же, правы: мне бы очень хотелось осмотреть ваш музей и увидеть свой кабинет!

Она снова заметила, как муж с женой переглянулись, и Горянская заметила:

– Отлично, тогда я вам сразу и покажу! Потому что Борису Борисовичу надо работать!

– Надо, надо, но для вас, Анечка, я всегда могу выкроить полчасика… – начал директор, но сник под суровым взглядом своей второй половины. На прощание Борис Борисович снова поцеловал Анне руку и заметил:

– Нет, все же какой, однако, милый перстенек!

И с чего и он сам, и его супруга постоянно говорят о ее перстне? Да, уникальный в своем роде, однако, конечно, далеко не шедевр ювелирного искусства.

Они вышли от директора и направились в соседний коридор, где, как оказалось, находилась «резиденция» самой Серафимы Ниловны. Как отметила Анна, ее кабинет был намного больше и просторнее, чем кабинет супруга, да и техника в нем была поновее.

Пропетляв по помещению, они подошли к обшарпанной двери, которая раскрылась с ужасающим скрипом. Горянская щелкнула выключателем, и вверху, на потолке, зажглась одинокая лампочка.

Анна едва не вздрогнула, когда увидела каморку, которая должна была стать ее кабинетом. По площади она была вряд ли больше кладовки, в углу притулился расшатанный стол с колченогим венским стулом, а сразу за дверью – огромный шкаф, забитый пыльными папками. Гардероба в каморке не было – вместо этого имелись ржавые гвозди, вколоченные в бок шкафа и выполнявшие функцию крючков для одежды.

Но хуже всего было то, что кабинет располагался прямо на углу здания и в нем не было ни единого окна. Даже не кладовка, а камера-одиночка, пришла к выводу Анна.

Горянская рассыпалась в извинениях, заметив, что и музею, и административным помещениям давно требуется ремонт. И что губернатор обещал выделить средства на ремонт музея-усадьбы, однако было это больше десяти лет назад, и с тех пор ничего не сдвинулось с мертвой точки.

– Только разве что губернатор поменялся. Но от этого наш музей лучше финансировать не стали! – вздохнула Серафима Ниловна. – Ну как, вам нравится ваш кабинет?

Анна вздохнула, и Горянская звонко рассмеялась:

– Понимаю ваши чувства, однако здесь не так уж и плохо работается. Можете поверить моему слову – именно тут я начинала свою работу в «Чертяково». Это был мой первый кабинет, и провела я в нем больше трех лет!

Она провела пальцем по пыльной поверхности стола и заметила:

– Им уже давно никто не пользовался. Не беспокойтесь, мы поможем вам привести его в божеский вид. Коллектив у нас дружный!

После этого они направились в экспозиционные залы. Проходя по одному из них, Анна увидела в окно двух уже знакомых ей подростков, Сундукова и его товарища, которые, пригнувшись, бежали от дворца куда-то в сад.

Анна указала на ребят Горянской, та нахмурилась и тотчас извлекла из кармана пиджака мобильный телефон. Тот, как отметила Анна, был дорогущий и навороченный, последней модели – она появилась на рынке всего пару недель назад. И им уже обзавелась главный искусствовед провинциального музея?

Горянская позвонила куда следует и предупредила сотрудников о том, что им надо выловить из сада юных следопытов. Подойдя к окну, Серафима Ниловна указала на красно-белые ленты, которыми была отгорожена часть парка.

– Именно там и нашли тело нашего сотрудника, – произнесла она, – того самого, которого загрызли дикие животные. И в эту часть сада доступ пока что по понятным причинам закрыт. Однако туристы так и норовят проникнуть туда…

Анна заметила, как за подростками погнался толстый тип в военной форме, оказавшийся охранником музея. А затем Сундуков с товарищем был с позором выведен за пределы запретной зоны.

– Но это ведь уже не первая смерть среди работников музея? – спросила Анна, и Горянская внимательно посмотрела на нее, сверкнув стеклами очков.

– Что вы имеете в виду? – спросила она быстро. – У нас больше никто не умирал!

– Говорят, что пропал без вести, причем не так давно, еще один сотрудник и что он, вероятно, тоже умер…

– Хотите сказать, тоже стал жертвой Чертяковского монстра? – произнесла неожиданно злобно Горянская. – Этот Парамонов был крайне ненадежным типом с ужасным характером, на редкость недисциплинированным. То, что он в итоге удрал невесть куда, меня не удивляет. Но с чего вы взяли, что он мертв? Я уверена, что он жив-живехонек, развлекается где-то на стороне с девицами!