Анна Васильевна думала недолго: да похоронят как-нибудь. «Никто еще на улице не валялся», — бормотала она, застегивая дрожащими пальцами пуговицы на плаще. С палочкой дошла до Сбербанка и перечислила шестьдесят тысяч с книжки на указанный в письме счет.

Через неделю старуха, однако, начала волноваться. Всякие люди бывают… Сидела, рассматривала через лупу газету с портретом ясновидящей. Шестьдесят тысяч — большие деньги… Неужели Мария Дюваль обманула? Не может быть — ведь лицо у нее такое симпатичное! Действительно, еще через два дня пришло извещение на посылку. Анна Васильевна сама сходила на почту, так как не хотела дочку и внучку раньше времени посвящать в свою тайну — пусть им будет сюрприз!

Между тем Танечка сдавала госэкзамены, Ирина получила очередную подработку в издательстве, и дней пять к старухе никто не приходил, только звонили утром и вечером по телефону. «Проверяете — жива ли я?! Правильно, проверяйте!» — почти по-молодому смеялась Анна Васильевна. В эти дни она не скучала, даже чувствовать себя стала лучше. Сидя в своем глубоком кресле, она подолгу рассматривала серьги. Красивые и сразу видно — очень дорогие, старинные! Сама Анна Васильевна никогда серег не носила, драгоценностей у нее не имелось никаких. Раньше и не модно было, считалось признаком мещанства. И муж покойный не любил, смеялся над девушками, которые много украшений на себя навешивали… У самой Анны Васильевны в молодости имелся янтарный кулончик на серебряной цепочке и брошечка в виде позолоченной змейки с зеленым глазом — давно уже Ирине все отдала. Однако Танечке в семнадцать лет прокололи уши для серег. Конечно, это была идея Ирины. «Пусть привыкает быть женственной. А то она у нас скромная уж очень растет», — сказала она и купила Тане в качестве подарка на окончание школы и поступление в университет крохотные серебряные сережки. Внучка их носит, ей нравится. Ну, теперь-то у нее будет замечательное украшение: и в гости пойти, и в театр.

Анна Васильевна подносила сережки к настольной лампе, но видела все равно плохо. Красивые — это-то видно. Довольно крупные, золотые (как блестят!), с прозрачными большими камушками (наверно, бриллианты). Тяжеловатые — но это же не на каждый день, а выйти куда-нибудь. Каждый день такие дорогие не носят, украсть могут.

Часть 2

Скандал и болезнь

Наконец, Таня сдала последний госэкзамен — на пятерку! Анна Васильевна и не сомневалась. Она, конечно, волновалась тоже, но больше не из-за оценки, а чтобы Таня не расстроилась. И Таня, и Ирина, на ее взгляд, чересчур серьезно относились к Таниной учебе, переживали слишком. В этот день они пришли к Анне Васильевне вдвоем. Обе радостные, в хорошем настроении.

— Мы пришли, чтоб всем вместе отметить Танечкин диплом! Красный, мама, — сказала Ирина и начала вынимать из сумки апельсины, колбасу, бутылку вина.

Накрыли стол в комнате — на кухне тесновато для троих.

— Танечка, покажи диплом, — попросила Анна Васильевна после первого тоста. — Никогда красный диплом не видела. Мы с твоей мамой неплохо учились, однако не отличницы. — Она слегка раскраснелась, глаза блестели — выпила рюмочку сухого. Дочь и внучка улыбались, глядя на нее.

— Он еще в деканате, через неделю вручение, — пояснила Ирина — тогда опять придем, покажем!

А Таня добавила: «После вручения дипломов мы всем курсом пойдем в ресторан, выпускной бал будет в ресторане! Бабушка, видела бы ты, какое красивое платье мне мама купила!»

— А на оплату ужина в ресторане Таня заработала сама, — с гордостью добавила Ирина. — Мы тебе не говорили, но в издательстве ей теперь тоже дают подработать — книгу по биологии уже одну отредактировала. И в издательстве понравилось, вторую дали… — Тут Ирина вздохнула. — Вот и легче становится жить. Пойдет дочка по моим стопам. Что ж, не так и плохо…

При последних словах Анна Васильевна заволновалась, засуетилась, щеки еще более порозовели:

— Нет, Ирочка, не говори так. Таня будет счастливее… Танечка, у меня для тебя есть подарок! — повернулась она к внучке. — Погоди-ка…

Дотянувшись до тумбочки, старуха взяла футлярчик:

— Вот!

Две головы склонились над серьгами. Лица у женщин постепенно вытягивались.

— Мама, ты их на базаре купила? — спросила, наконец, Ирина.

— Какая разница, где я их купила! — попыталась уйти от ответа Анна Васильевна. — Таня, они ведь тебе нравятся? Примерь!

Девушка подняла на нее расстроенное лицо.

— Бабушка, спасибо, конечно… Да, спасибо… — она не знала, что сказать. Анна Васильевна почувствовала неладное.

— Это антикварные… — начала объяснять она. И повернулась к Ирине. — Это же антиквариат, Ира! Мне подруга помогла достать для Танечки.

— Какая подруга?! — с нервным смешком спросила дочь. Вскочив со стула, заметалась по комнате.

— Успокойся, Ира! — Анна Васильевна все держала серьги, протягивала дочери. — Посмотри, — они золотые!

— На помойке такое золото валяется! — волосы Ирины как-то сразу растрепались, лицо стало злое, сморщилось. — Какая подруга? У тебя нет подруг, все уже умерли! — кричала она. — Кто, кто выманил у тебя деньги?! Сколько ты отдала?!

Руки у Анны Васильевны затряслись, она сильно побледнела, вжалась в стул, испуганно глядя на дочь.

— Это… это не выманили, — забормотала она несвязно. — Это не выманили, это очень хорошие серьги… Танечке…

— Мама, помолчи! Бабушка, где твое лекарство?! — Таня наливала в чашку воду из чайника. Анна Васильевна начала пить, чашка мелко тряслась в ее руке.

— Мне, мне впору лекарство пить! Я раньше нее умру! Все на мне, одна всех тяну! Всем плевать на меня, включая родную дочь! Не могу больше! Подохну — живите как хотите! — Ирина с размаху плюхнулась на диван, схватила стакан с водой, стала пить большими глотками.

— Мама, успокойся! — кинулась к ней Таня. Поднялся всеобщий гвалт.

— Ничего ты не умираешь… И не из-за чего! Это хорошие серьги! — голос Анны Васильевны дрожал и срывался. Она все тянула к Ирине дрожащие руки с футляром. — Они и больше… больше шестидесяти тысяч стоят. Мне помогла их купить Мария Дюваль…

При этих словах дочь поперхнулась водой — вода пролилась. Ирина, грохнув стакан на стол, выхватила у матери футляр, поднесла к глазам.

— Шестьдесят тысяч?!! Ты отдала за эти гнутые железки шестьдесят тысяч?! Не существует никакой Марии Дюваль! — неистовствовала она, опять вскочив с места. — Всем известно, что это группа мошенников! И ты, ты отдала проходимцам такие деньги! Нет, ты совсем ума лишилась, нельзя тебя одну оставлять…

— Мама, не кричи на бабушку!

— Бабушка твоя из ума выжила! Маразм у нее! Она и квартиру так отдаст! Психиатра ей звать надо — вот что!

— Мама!

Таня в отчаянии опустилась на колени перед