— Мама, ей плохо! Не кричи, мама!

Анна Васильевна повалилась набок и начала задыхаться…

«Скорая» приехала почти сразу. Оказалось, что начинался инфаркт. — Повезло, что мы с реанимацией в соседний дом по вызову приезжали… — сказала врач. Ехать в больницу старуха отказалась. Шептала умоляюще: «Хочу умереть дома. Не надо врача!», хватала внучку за руки. Одну ее оставить было нельзя, и Таня ночевала у нее. Боялась заснуть, сидела у постели. Рано утром, перед работой, пришла Ирина. Выглядела она потухшей, поблекшей — как сдулось в ней что-то. Дочь смотрела на нее с жалостью. Свои слова насчет серег и выброшенных денег Ирина взяла назад, извинялась перед молча лежащей старухой, что все перепутала, не разглядела («У тебя полутемно в квартире — экономишь на электричестве…»), а серьги действительно красивые, антикварные. Однако после того, как Анна Васильевна опять заснула, Ирина, сидя с дочерью на кухне, тихо причитала: «Обидно, что сама я ей газеты носила, развлечь хотела… Не уследили мы. Это ж надо — Мария Дюваль! Шайка проходимцев, конечно, — стариков обманывать! Шестьдесят тысяч! Ладно, я понимаю, Таня. Теперь что уж… лишь бы поправилась». Таня тоже немножко успокоилась. Ну, вот и мать в себя пришла, и бабушка, даст Бог, поправится… Когда мать ушла, посмотрела потихоньку от бабушки на фотографию Марии Дюваль в газете. Действительно, очень симпатичная. Старомодная немного прическа… Какая-нибудь малоизвестная актриса не наша — наверно, давняя, годов 70-х фотография.

На второй день пришла участковый врач. После осмотра сказала, что постоянный уход потребуется минимум недели две, одну Анну Васильевну оставлять нельзя. Совместными усилиями (врач тоже приняла участие) уговорили старуху пожить хотя бы пару недель у Ирины: там все проще будет, и уход проще — не на два дома жить. Вызвали специальную перевозку для лежачих больных и перевезли; Анне Васильевне, конечно, не стали говорить что ее переезд в две тысячи обошелся — сказали, что это такая бесплатная помощь теперь имеется в поликлинике.

Следующие четыре дня прошли тихо, почти идиллично. Ирина с матерью вела себя предупредительно. Анна Васильевна быстро забыла обиду. Она жалела дочь и старалась ее успокоить. К тому же она поверила, что дочь просто не разглядела как следует ее подарок, а ругать ее начала из-за нервности характера, обусловленной тяжелой жизнью. Ирина же, приходя вечером с работы, кормила мать из ложки, во всем поддакивала ей, при этом приободрившаяся Анна Васильевна иногда начинала хвалить Марию Дюваль, которая подсказала замечательный подарок для внучки. Болезнь все же повлияла на нее. Она теперь часто заговаривала о смерти. Сережки стали для нее своеобразной идеей фикс; то и дело она возвращалась к тому, что они особенные, с такими сережками Таня обязательно будет счастлива. Дочь и внучка не перечили, соглашались. Таня по просьбе бабушки в который раз мерила сережки, мать глядела на нее улыбаясь. Улыбка у Ирины, правда, получалась грустной. И даже — Таня видела — кривоватой. Но Анна Васильевна с ее слабым зрением оттенков не замечала и доверяла любым улыбкам. Из всех троих одна Анна Васильевна не кривила душой и действительно верила в хорошее. Таня и с мамой и с бабушкой умела вести себя спокойно, однако на сердце у нее было тревожно. Не только из-за бабушки. Весь последний год она пыталась найти работу, так многие студенты делали, но пока, кроме найденного мамой редактирования, ничего не находилось. Что-то будет дальше? Сидеть на маминой шее Таня больше не станет. Вон она какая нервная, на бабушку накричала… Теперь сама переживает, как бы не заболела тоже. Обе они уже старенькие, больные, мать задерганная вся. Пришла, видно, пора Тане брать заботы семьи на себя, никуда не деться. Одного редактирования не хватит: это работа непостоянная, хорошо, если ее будут давать хоть изредка. А постоянную она начнет искать сразу после получения диплома. Первым делом в школу надо пытаться…

Внешне, впрочем, жили спокойно. Ирина с утра уходила на работу. Таня готовила обед, потом редактировала книжку по биологии или разговаривала с бабушкой. Бабушка теперь была довольно веселая, настроена оптимистично, и Таня ее оптимизм всячески поддерживала.

В четверг Ирина взяла отгул. Анну Васильевну еще нельзя было оставлять одну, а Таня в этот день уходила на вручение дипломов, потом на выпускной вечер в ресторане. В полдень девушка начала наряжаться. Новое платье сидело на ней прекрасно и очень ей нравилось. Туфли были уже слегка разношенные — тоже плюс, жать не будут. Без колебания надела и подаренные бабушкой сережки. Слепленные кое-как из грубо позолоченной проволоки и стекляшек, они, конечно, Таню не украшали. «Ничего, — подумала она, — волосы распущу, под волосами мало заметно. Будет что-то поблескивать непонятное — и все». А пока что, демонстрируя наряд Анне Васильевне, специально сколола сзади пучок: чтоб серьги видно было. Бабушка одобрительно кивала: «Красавица! И сережки к платью так подошли. Вот видишь, Ирочка! А ты говорила…». Ирина, боясь опять огорчить еще не оправившуюся от болезни мать, фальшиво повторяла: «Ну, это я не разглядела тогда… Ах как они Тане идут!»

Часть 3

Бал для Золушки

Вручение дипломов студентам биофака проходило в актовом зале. Выпускников, даже с учетом того, что с некоторыми пришли родственники, было не так много, все толпились возле сцены. Вначале вручали красные дипломы, но и тут была градация. Первым, конечно, вызвали Леонида Красовского — это никого не удивило, он звезда факультета, ему прочат большое будущее. Он уже сейчас в Москве работает и, видно, зарплата неплохая — машину купил. Декан долго говорила ему прочувствованные слова и трясла руку. Ленька самоуверенно улыбался и сдержанно благодарил. Сокурсники смотрели неодобрительно: зазнался. А ведь попросту повезло ему тогда на практике, звездному нашему! И на другого могли обратить внимание — вон, на Олега, например… Олега Гришакова вызвали сразу вслед за Красовским. Этого опытная деканша назвала уже не звездой, а надеждой факультета. Он в университете оставлен: пока, конечно, лаборант и, возможно, почасовка, но, главное, перспектива есть. Так что зря он плачется, Красовскому завидует. Сейчас перед деканом что-то благодарно мямлит, рассыпается в комплиментах «родному факультету, любимым преподавателям». Остальных, окончивших с отличием, вызывали по алфавиту — Таню четвертой пригласили: Печкурова. Потом так же, по алфавиту, вручили дипломы остальным.

После вручения шумно и долго фотографировались возле здания университета. Вначале компаниями и парами, потом решили сфотографироваться всем курсом. Когда все вместе выстроились для фото, Таня случайно оказалась рядом с Ленькой Красовским. На младших курсах они с Ленькой дружили