— Почему вы не сделали этого сразу после его смерти?

Она молчала, глядя в пол. Бледное вытянутое лицо заливалось ярко-розовым цветом.

В дверь торопливо вошла экономка, останавливаясь.

— Хенрике, — обратилась к ней Наташа, — когда пастушки́ пригонят гусей, приведите ко мне Гензеля.

— Гензеля?

— Да. Если не знаете такого, вот она знает, — кивнула на Гретель. — Покажет. Что касается вас, Маргарет и вас, Хенрике. Не стану объяснять, насколько важна чистота в кухне. Поэтому, даю вам два дня, чтобы привести её в порядок. Должны быть чистыми стены, камин, печь, полы, столы, скамьи, утварь. Все работники должны быть опрятно одеты. Передники и чепцы менять по мере загрязнения. Если чего-то недостаточно — пошейте дополнительно несколько смен. Мусор и отходы после приготовления пищи собирать в тачки и вывозить с территории замка. Тем, кто занят непосредственным приготовлением трапезы, приступать к этому с чистыми руками. Пока всё. Маргарет, утром отправьте женщин за грибами.

— Грибами?

Манера переспрашивать раздражала. Может быть, повариха не совсем хорошо понимает её?

— Грибы… В лес. Понимаете?

— Ах, грибы, — она закивала. Только зачем хозяйке грибы? — Собираем, сушим на зиму.

— Завтра мне понадобятся свежие. Вы, Маргарет, можете быть свободны.

Когда за стряпухой закрылась дверь, продолжила:

— Хенрике, сколько вам платят?

— Тридцать шиллингов, хозяйка.

— Не учитывая одежду, обувь, проживание и питание. — Уроки его сиятельства в замке Бригах не прошли даром. Память у Наташи отличная. — Я пока не видела, в каком состоянии находятся комнаты на этажах. Оговорюсь сразу: гостевые покои, спальня отца, кабинет, обеденный зал, комната сестры, коридоры всех этажей, двери, стены, лестницы, так же комнаты прислуги — должны выглядеть подобающим образом. Если не справляетесь своими силами, наймите женщин из деревни. Выберите двух аккуратных и внимательных работниц, чтобы вымыли окна в жилых покоях. В моей комнате постелите ковёр у кровати и у камина. У вас есть ковры?

— Хотите выбрать, хозяйка?

— Покажете завтра.

— Во многих покоях давно никто не живёт.

— Понимаю. Сколько лет там не убиралось? Хотя бы раз в год нужно наводить порядок и там. Так можно зарасти грязью по уши. Уже заросли. Приступайте. Не тороплю вас в ущерб прямым обязанностям, но процесс уборки проконтролирую. Каждый вечер будете докладывать мне о ходе работ. Что касается физических наказаний, то они отменяются. Отныне провинившиеся будут наказываться материально. — Лицо помощницы по хозяйству ничего не выражало. Девушка всё же решила уточнить: — Из заработной платы наказуемого будет вычитаться сумма нанесённого ущерба. Особо провинившиеся будут уволены. У меня всё. Если что-то непонятно, спрашивайте. — Выдержав небольшую паузу, так и не дождавшись вопросов, спросила: — Есть ли здесь кто-нибудь, понимающий в садоводстве?

— Как вы сказали?

— Нужно найти человека, который приведёт в порядок клумбу с кустарником у входа и садик с розовыми кустами. Спросите у герра Штольца. Он подскажет, где найти садовника.

— Слушаюсь, хозяйка.

Когда экономка, поджав губы, вышла за дверь, Наташа расслабилась. Если кухарка не отреагирует на нововведения, заменить её не составит труда. Это касается и Хенрике — не будет справляться со своими обязанностями — вопрос решится просто. За тридцать шиллингов она найдёт подходящую женщину. Экономка ведь неглупа и понимает, что на новом месте всё придётся начинать сначала. Так что проблем с ней не должно быть. Прекрасно!

Она подошла к окну. Устала. Скоро пожалует сестра и станет её гидом по замку. Что на третьем этаже? А пока… Выглянула в коридор. Пусто и тихо. Вернулась в кабинет к сейфу. Можно спросить отца, как он отпирается. Но руки чесались от желания размяться самой. Коснулась ладонью поверхности деревянной резной панели. Медленно прошлась по ней справа налево, с усилием надавливая на выпуклости и впадинки. От края до края… Затем по вертикали вверх… Вниз… Ничего подозрительного. Странно. То же проделала с соседними панелями. Отпирается с помощью «клавиши» в полу? Надавила на половицы. Не то. Отошла на несколько шагов, перемещаясь в сторону окна, меняя ракурс осмотра. Чередующиеся узкие и широкие боковые планки, разделяющие узорчатые панели… Вернулась, поочерёдно надавливая на них. Есть! Господи, как просто! Но работа отличная. Всё пригнано гладко, зазора не видно. Край планки туго уходил внутрь, утапливаясь, нажимая скрытую пружину. Дверца бесшумно отскакивала, образуя щель.

Серебряный фамильный ларчик с драгоценностями — теперь уже её — находился там, где она его оставила. В деревянной шкатулке на верхней полке — россыпь золотых и серебряных монет. Не густо. Раскатав один из свитков, свернула назад: турецкая грамота. Пора учиться здешней грамоте — чтению и письму. Кто займётся её обучением? К писарю обращаться она не станет. Не нравился ей этот Жук. Отец! Он поможет. Если нет, то подскажет, к кому можно обратиться. Отлично!

Закрыв кабинет, положила ключик в сумочку. Если у Хенрике имелся доступ к сейфу, то теперь вход в кабинет для неё закрыт. Если отец не даст ей свой ключ.

Вытянувшись на постели, откинув волосы и сложив руки под головой, прикрыла глаза. Сразу же всплыло лицо Герарда. Улыбнулась: «Привет… Как ты справляешься без меня?» Дитрих ещё в пути, только к ночи прибудет.

Мысли закружились снежным вихрем, собираясь в серебристую спираль, взвились к потолку, рассыпаясь цветными искрами, метнулись через пространство, осыпаясь невесомым дождём на ложе любимого: «Сегодня я буду спать рядом с тобой. Положу голову на твою грудь, буду слушать стук твоего сильного сердца. Твоё тёплое дыхание коснётся моего виска, губы прижмутся к щеке, обдавая ласкающим зноем желания… Люблю тебя… Слышишь?..»

* * *

Графство Бригахбург

— Сколько? — Герард стоял, склонившись над Юфрозиной, уперев руки в подлокотник кресла, изучая сверлящим взором её побледневшее лицо с поджатыми губами и подавшимся вперёд подбородком.

— Не отдам. — Тихий, охрипший от волнения голос монашки, звучал уверенно.

Мужчина, вид которого приводил её в трепет, находился в опасной близости от неё. Она слышала его прерывистое дыхание, вдыхала его запах. Мет. Ароматный, кружащий голову… Медовуха… Если сейчас она повернёт к нему своё лицо… Повернула, упираясь глазами в его рот. Чётко очерченный, напряжённый, с пухлой нижней губой. Дыхание перехватило.

— Вы сказали, что заплатили двадцать пять фунтов. Даю тридцать. — Сиятельный нервно сглотнул, скользнув в непроницаемую черноту её глаз. То, что увидел в глубине, заставило вздёрнуть недоуменно бровь. Не может быть… Он знал, когда женщина так смотрит на мужчину. В бездне взора таилась её похоть.

— Нет.

— Сорок. — Губы дрогнули, сдерживая готовое сорваться с них проклятье. Упрямая, несговорчивая, несносная мадьярка! Руки тянулись к зажиму в её волосах, таких же чёрных, как пугающая топь её взгляда. Вырвать, отнять не принадлежащую ей вещь!