Страх и паника овладели мной настолько, что вся моя решимость и хладнокровие разбились о его ледяные зубья. Я не переживу еще одного насилия. Я сойду с ума. Я рассыплюсь в тлен и от меня ничего не останется. Бросилась снова по коридору, снимая на ходу туфли, чтобы не сломать ноги, но перецепилась через ковер и растянулась на нем, проехавшись щекой по жесткому ворсу, от собственной беспомощности хотелось разрыдаться. Поднялась на ноги, потеряв в темноте одну туфлю. Наощупь попыталась найти, но где-то внизу послышались мужские голоса, шаги и я ринулась прочь пока не уткнулась в тупик и не застонала от отчаяния и тут же с облегчением выдохнула, нащупав дверную ручку и, повернув ее, вошла в комнату, закрыла дверь, с облегчением повернула замок.

Обернулась и замерла, осматривая помещение. Легкое красноватое освещение, мягкие диваны, бильярдный стол и эта чертовая обволакивающая музыка, вызывающая под кожей легкие пузырьки как от шампанского на языке, только прямо в венах. Если затаиться, то может меня здесь не найдут. И словно в ответ моим мыслям дверная ручка повернулась, раздался характерный звук проворачиваемого в замочной скважине ключа.

Тяжело дыша отступила назад и затаила дыхание, когда увидела на пороге Волина. Он прикрыл за собой дверь и шагнул ко мне, отрицательно качая головой, когда я попятилась назад, а потом поманил пальцем к себе. Но я бы скорее умерла на месте, чем подошла к нему. Меня парализовало от ощущение надвигающейся необратимости. Иван сам подошел ко мне, и я невольно вздрогнула, увидев на его губе кровь. Ладонь легла мне на скулы и слегка сдавила их.

— Я мог бы наказать тебя за сопротивление…Но мне слишком вкусно сейчас. Так вкусно, что я готов на все закрыть глаза. Ты — ткнул пальцем мне в грудь, — прокусила мне губу. Прибери за собой кровь.

И повернулся ко мне так что я теперь отчетливо видела припухлость на нижней губе, ранку от зубов и размазанную вниз к подбородку кровь. Судорожно сглотнула и промямлила, едва слыша собственный голос.

— У меня нет платка.

— Языком.

От одной мысли что он заставляет меня слизать его кровь к горлу подступила тошнота.

— Нет…

— Что? Я не расслышал.

«Пятьдесят тысяч»

Его же голос взорвался в голове. Я потянулась вверх и сильно зажмурившись коснулась губами его подбородка, потом тронула языком и содрогнулась, ощутив солоноватый привкус.

Горячее дыхание Волина опалило кожу, и он тут же завладел моим ртом, ныряя в него мягким языком, заставляя задохнуться от неожиданности. Он не торопился, углубляя поцелуй, настойчивей, сильнее…и я боюсь…боюсь потому что мне нравится то, что он делает с моим ртом. Не знаю, что со мной происходит, не знаю, что подсыпали мне в бокал, но те пузырьки под кожей взрываются мелкими вспышками…а между ног стало вдруг очень горячо и напряженно. От одного воспоминания как там скользил пистолет стало душно и захотелось заорать, но мой рот занят, мое дыхание поглощается так алчно, а легкие наполняются терпким дыханием Волина, что я не в силах бежать и не в силах сопротивляться.

Продолжая целовать и удерживая за талию второй рукой сделал со мной несколько шагов к столу, пока я не наткнулась на него спиной, чуть приподнял меня и усадил на самый край.

— Не надо…, - жалобно всхлипнула, но меня проигнорировали и удерживая за шею отклонили назад, и я ощутила, как мужская ладонь скользит по моей ноге вверх, под разрез платья к тем самым тоненьким трусикам. Пальцы отодвинули ткань и прошлись по моей плоти, заставляя мое лицо исказиться как от боли и с мольбой посмотреть в бирюзовую тьму. От ожидания боли все тело натянулось как струна…но ее не последовало. Пальцы раздвинули складки, поглаживая, продвигаясь вглубь, пока не погрузились в мое тело, вызывая такой трепет, что кажется у меня все тело сводит от него судорогой. Медленно протолкнул их внутрь, слегка двигая, заставляя меня всхлипывать, не разрывая зрительный контакт, не прекращая молить одним взглядом, чтоб отпустил, прекратил. И в то же время ощущая, как напряжение становится невыносимым, как там, где его пальцы двигаются, натирают, бьются, толкаются, словно что-то стягивается, пульсирует, дрожит в ожидании. А они проникают все быстрее, выскальзывая наружу и медленно проталкиваясь обратно, перебирая меня, как клавиши на фортепиано, только внутри, какую-то адски невыносимую мелодию, от которой меня трясет, как в лихорадке, сохнут губы широко открытого рта, с которого срываются хриплые выдохи.

И вдруг выскользнул наружу, и сдавил самое средоточие напряжение, там, где набухло и превратилось в каменную точку сумасшествия, сдавил клитор и сорвал в безумие. Меня мощно разорвало на осколки. Так мощно, что мне показалось я сейчас упаду, и я падала, назад, на стол, изогнувшись, с громким криком, а пальцы не останавливались они вошли в меня снова уже сильными толчками, резкими…влажный рот впился в мой задыхающийся, не давая стонать, сжирая эти стоны. Казалось пальцы продлевают агонию, извлекают из меня адскую музыку, до самого последнего аккорда пока тело не начинает покалывать расслаблением.

И я не могла ни о чем думать, ничего осознавать…. Я все еще смотрела в бирюзовый ад и понимала, что только что дьявол насиловал мое тело настолько изощренно, что оно ответило ему ненавистным оргазмом. Снова. И вместе с расслаблением вернулась ненависть. С новой силой. Захлестывая с головой. Заставляя трястись от этой ненависти.

Волин поднес пальцы к лицу покрутил ими на свету, показывая мне скользкую влагу, а потом прошелся по ним языком.

— Отыгралась. — сказал хрипло и склонил голову к плечу, — ты так невероятно кончаешь, что я готов за это приплачивать. Не находишь это несправедливым? Ты испытываешь удовольствие, и я тебе за это плачу?

— Вы вынуждаете меня его испытывать. А это насилие.

Ухмыльнулся, продолжая лизать свои пальцы, между ними, как будто смакуя мое унижение. Подлая сволочь.

— Мне нужно еще пятьсот тысяч.

Он расхохотался так, что мне захотелось провалиться сквозь землю.

— Аппетит растет во время еды?

Прошелся по комнате и достал из кармана сотовый:

— Принеси мне бумаги с моего кабинета. Да. Договор. Все верно.

Кабинета? Резко вскинула голову — так вот почему он без маски. Зачем она самому черту в своей преисподней, где он хозяин и правит балом?

— Я не стану это подписывать!

Отшвырнула от себя бумагу, и она проехалась по столу в сторону Волина, который расположился в кресле и потягивал мелкими глотками черный кофе из маленькой чашечки. А я не могла смотреть на его руки. Едва только взгляд натыкался на длинные нервные пальцы, как у меня в ушах раздавались собственные стоны, а между ног саднило воспоминанием о том, как эти пальцы входили в мое тело…и меня корчило от наслаждения, которое они умели выдирать насильно. Ненавистные пальцы. С проклятыми аккуратными, чистыми пластинами ногтей и чуть выпирающими косточками на фалангах. Пальцы музыканта. И он играл внутри моей плоти зверскую и беспощадную мелодию моего унижения.