Спал я в самолете. Спал крепким сном смертельно уставшего человека. Открыв глаза, уставился в мешанину механизмов под потолком кабины. Серый свет пасмурного утра с трудом освещал салон, я насторожился — что меня разбудило? Вокруг царили обычные звуки, не испорченные присутствием человека — шорохи ветра, поскрипывание кабины, хруст бетонного мусора под лыжами слегка качающегося самолета. Но что-то же было — я был уверен. Осторожно сев, я нащупал дремавший рядом под рукой шокер и спрыгнул на крышу. Осмотрелся — никакого движения, если не считать быстро несущуюся плотную облачность. Кажется, дождь собирается. Показалось, что вдалеке крикнул человек. Я двинулся в направлении звука, стараясь не подходить близко к краю крыши.

— Илия!

Похоже, это ко мне. В проходе между останками зданий появился незнакомый крепкий мужчина, шагавший куда-то в сторону от моего пристанища. Я не стал кричать, а вместо этого, направив шокер вниз в сторону площадки между зданиями, запустил маховик. Ослепительный даже при свете дня разряд загудел, пробивая дорогу среди молекул воздуха, остро запахло озоном. Незнакомец замер, постоял пару минут, как будто решал, стоит ли идти на такой зов, и осторожно двинулся в мою сторону. Я подумал, что не стоит лишний раз демонстрировать самолет неизвестно кому, и поспешил навстречу.

Невысокий, крепко сбитый уроженец Мау, одетый в незнакомую одежду — короткая темная куртка без рукавов, светлая рубаха, заправленная за пояс, короткие чуть ниже колен штаны — замер, не решаясь приближаться, метров за десять до меня. Он настороженно рассматривал двухтрубный аппарат, который я, как заправский стрелок, держал на сгибе локтя.

— Ну, чего молчишь? Я Илья.

Мужик встрепенулся, разом расслабился и заулыбался:

— Меня Ана прислала. Велела передать. — он достал из-за пояса сзади свернутую трубочкой записку, и уже смелее подошел ко мне метра на два. После чего остановился, очевидно, не решаясь подходить ближе, и не зная, как поступить, заколебался.

— Давай сюда. — я протянул навстречу левую руку, держа его на прицеле правой.

Записка была от Аны, в этом не было сомнений. Девушка писала, что посылает ко мне матроса с яхты отца. Я должен забрать его и лететь, куда он покажет. Неожиданно для скелле она написала, что матроса зовут Яурмер.

Пока я читал тот отошел от греха подальше и теперь изображал туриста на развалинах древнего города. Одинокая крохотная капля дождя коснулась лба. Надо было торопиться.

— Эй, Яурмер! Завтракал?

Тот заулыбался, — Нет. Когда? Я и не спал еще.

Я кивнул, — Ясно. Как в том анекдоте: Мать, дай воды, а то так есть хочется, что переночевать негде.

Матрос усмехнулся.

— Иди за мной. Придется поработать с утра. — сказал я, уже направляясь обратно на крышу. Сзади послушно засопел Яурмер.

Матрос оказался как нельзя кстати. Навешивать в одиночку снятую дверь с борта самолета было бы крайне затруднительно, а так — мы справились за десять минут. Завтракать пришлось сухим пайком, так как дождь слабый и редкий несся с усиливающимся ветром, забрызгивая лобовое стекло. Нам предстоял перелет на запад в известную Яурмеру точку на берегу. Я подумал, что в такую погоду зачастую сидят на земле даже настоящие самолеты, но оставаться на месте тоже было невыносимо, и я решил рискнуть.

Машина легко снялась с насиженного места — все же, хотя я и называю ее самолетом, от настоящего самолета она принципиально отличается — у нее нет крыльев и развитого оперения, а соответственно и ее отношения со стихией складываются гораздо проще. Борясь со встречным ветром летательный аппарат неспеша направился на запад стараясь не подниматься над останками древнего города слишком высоко — тем более не способствовала этому низкая облачность. Темные кроны прибрежного леса размахивали под ветром своими густыми перистыми отростками, как живые великаны. Море потемнело и покрылось отметками барашков. Облетев населенную часть города стороной, я выбрался на береговую линию и двинулся на запад следуя за ее плавным изгибом. Ветер над морем, хотя и был гораздо сильнее, чем над сушей, но дул ровным могучим потоком, не заставляя машину трястись и дергаться, швыряя наши непривязанные тела по салону. Вообще же, полет в таких условиях оказался изматывающим — грубо говоря, приходилось постоянно рулить в условиях болтанки, к тому же самодельное стекло заливал хоть и мелкий, но плотный, дождь и Яурмер, раскорячившись в попытке удержаться на сиденье, с трудом справлялся с таким же, как и стекло самодельным дворником. Салон машины был наполнен гулом ветра — казалось, что самолет на сумасшедшей скорости пробивает атмосферу, в то время как, на самом деле, он еле плелся навстречу своей цели.

— Похоже, сейчас мы долетаемся. — пришлось прокричать мне, указывая на густую серую пелену, закрывавшую просвет между низкими темными облаками и еще более темным морем.

— Так, прилетели уже. — показал мне рукой матрос на выдававшийся глубоко в море мыс, образованный высокой горой, напоминающей склонившегося к воде исполина. Плавная линия берега, текущая на запад, упиралась в каменную стену и, откинутая неприступными скалами, огибала, крошась каменными россыпями, спящего гиганта, равнодушного к мелочам погоды. Напоследок, недовольно сбросив в бушующее море несколько скалистых островков, берег скрывался за мысом. В тени горы виднелся сквозь мутное от воды стекло знакомый силуэт яхты с белой надстройкой.

Под горой было тихо, как будто рядом и не бушевал шторм — волны огибали мыс и отрываясь от него неслись дальше, чтобы обрушиться на берег в отдалении. Я почувствовал, как облегченно расслабился самолет, залетев в тень каменного гиганта. Выше широкой береговой линии покрытой галькой, тянулась полоса плотной красноватой почвы и я без проблем аккуратно посадил машину на ней.

Дождь, казавшийся сплошным потоком воды, разом утих. Я подозревал, что вскоре произойдут драматические изменения, судя по тому, что мы видели с воздуха. Уже привычный к кочевой жизни я держал запас колышков для удержания самолета на грунте. Метнувшись в глубь салона, достал их из груды вещей и протянул пару матросу вместе со здоровенным молотком:

— Забивай в грунт по углам вот этих досок. — я показал ему на посадочную лыжу. Яурмер исчез. Выскочив следом, я осмотрелся. Матрос мгновенно сообразил, что делать и пока я ковырялся со своей парой колышков, забил свои и привязал лыжу незнакомым мне узлом, который, даже при взгляде со стороны, вызывал доверие.

— Привяжи мои. — попросил я, признавая его профессионализм.

Матрос кивнул и ловко накинув концы в две секунды повторил узлы и на моей стороне. Подумалось, что надо будет научиться этому самому.

Обойдя самолет, я всмотрелся в сторону моря, где стояла яхта отца Аны. Та отдыхала недалеко от упавшей в воду горы, наслаждаясь почти полным отсутствием волнения в том месте. От нее стремительно шла к берегу, прижимаясь все к тому-же спасительному гиганту, быстрая лодка. Обернувшись, я обнаружил, что дальше берег быстро повышался, переходя в довольно крутые склоны, заросшие еще не виданными мною ранее низкорослыми то-ли кустиками, то-ли деревцами, напоминавшими многоярусный укроп метра в полтора высотой. Прямо в склоне виднелся темный провал хода, явно тронутый человеческими руками — пара толстенных столбов подпирала массивную балку перекрытия. Не дать, не взять — логово контрабандистов. Рассмотреть его сверху было совершенно невозможно.