была готова повторить подобное, чтобы расширить грани своих возможностей, чтобы вынести крупицы бесценного опыта. Но здесь и сейчас ставки были слишком высоки. Нельзя экспериментировать. Только действовать наверняка!

Древнее родовое поместье, куда нас привезли, хранило в себе множество тайн.

Встречал нас мужчина чуть за сорок. Местный житель близлежащего поселка и историк по совместительству, Павел. Его дед своими глазами видел, как разоряли поместье после того, как его хозяев «декабристов» сослали в Сибирь, как надругивались над оставшимися там слугами, как выбрасывали останки захоронений в овраг.

Сейчас же мужчина был немногословен, попросил описать, что это за место и, по возможности, какие события здесь происходили.

Здание было некогда реставрированно после пожара, но вновь заброшенное. Даже странно, что до сих пор никто на него не позарился и не прибрал к рукам. Вокруг раскинулся огромный парк, сейчас тоже запущенный и угрюмый.

Сквозь стрельчатые распашные двери мы прошли внутрь. Огромное помещение холла с уходящим ввысь потолком было завалено строительным мусором и поломанной мебелью уже советского периода. Здание пережило не одну эпоху. Атмосфера стояла гнетущая. Некогда роскошь и величие сейчас были подавлены запустением и унынием.

— Что ж, — начала я, — говорить, что некогда здесь жила дворянская семья, думаю, не имеет никакого смысла, все очевидно и так. Рассчет пришелся на девятнадцатый век. Это стиль ампир, мужи и дамы в многослойных одеждах, отороченных бархатом, кружевом и драгоценными камнями. Это время пафоса и игры на публику. В доме в повседневной жизни была жесткая дисциплина в отношении супруги, отпрысков. Слуги ходили по струночке, как шелковые. Я бы сказала военная муштра. Но, в то же время, при появлении зрителей, на публику пушились перья, искрило блеском все, что только возможно, пускалась пыль в глаза. Подчеркивание достатка было обязательным атрибутом. И вот, в один прекрасный день, праздник закончился.

Мы с Павлом прошли вглубь помещения. Где-то здесь был спуск в подвал. Нам нужно было попасть туда.

— Эти стены помнят пышные балы, но эти воспоминания уже совсем слабо пробиваются сквозь бесчеловечное море боли и страданий. Раскулачивание. Надругание. Публичное унижение. Смерти. Здесь в подвале был семейный склеп. Хранились останки рода. Все это выгребли и выкинули, как мусор. Насильственные смерти остро чувствуются. Борьба за жизнь, боль страданий. Очень тяжелое место.

— Может, выйдем на улицу? Мне нужно еще кое-что вам показать. — Павел переминался с ноги на ногу, было видно, что ему здесь находиться тоже некомфортно.

— Да, конечно, — на обратной дороге я продолжила рассказ, — на этом надругательства не заканчиваются. Какое-то время здесь была то ли казарма, то ли общежитие. Ощущение пренебрежения в месту, негатива не проходит. Еще позднее… даже не пойму что это. Идет запах дешевой харчевни. Вот прям «жратва, жратва всюду», море какой-то еды, и толпы голодных, алчных людей. Неприятно даже погружаться в такое. — я брезгливо встряхнула руками.

— Да, Анна, вы абсолютно правы. Здесь одно время был санаторий и столовая при нем. Сами участники хохмили, что пируют на костях князей.

— Вот эта чернота и идет. Осквернение, зубоскальство.

Мы вышли в парк и прошли немного по аллее. Подошли к трем надгробиям, накрытым сейчас тканью. Чуть постояла в тишине парка, и посмотрела прямо в камеру.

— Это надгробия. Их вынесли из подвала, из склепа. Но они пусты. Мощей здесь нет. Это просто камни.

Павел подтвердил мои слова:

— Да. Вы все верно рассказали. Сейчас мы находимся в усадьбе Волконских. Князя с женой, как декабристов, сослали в ссылку, даже разлучив с детьми. Детей в ссылку брать не полагалось. А все имущество разворовали и уничтожили. Над останками захоронений семейного склепа надругались, вывалив те в овраг, как мусор. Из саркофагов позже кормили свиней, которых держали при столовой. Эти плиты были найдены и установлены здесь уже позже, как дань памяти.

— Мне жаль. История во все времена имеет свои темные пятна.

* * *

— Что же делать? — Соня ходила в растерянности взад и вперед по залу нашей квартиры, то и дело всплескивая руками. — Как так-то?

— Может, хватит уже мельтешить? — прикрикнула на нее Рита. — Сделанное назад не воротишь.

Я сидела на диване и тупо пялилась в одну точку. И действительно, как же так произошло, что меня выкинули из проекта в самом финале?! Победа была перед носом, лишь руку протяни!

— Давай напишем жалобу! Не! Запишем и опубликуем видео, что они жулики! Они не имеют права так с тобой поступать!

— С чего бы? Тебе же сказали: в контракте все прописано. Или добровольный уход, или конская неустойка. Предлагаешь такие деньжищи отвалить? Это же почти стоимость квартиры! — Рита нервничала не меньше Сони, но все время косилась на меня и пыталась держать себя в руках.

Девушки были настолько в отчаянии от чувства вины, что уже который час не находили себе места.

— Угомонитесь вы уже? Никто не виноват. Значит, так распорядилась сама судьба. Ведь уже не в первый раз мое участие было под вопросом. То я болела, лишь повезло с непогодой, простой случился у всех и я не вылетела. Затем Север меня «в гости пригласил».

— Он все? Пропал? Не дергали тебя больше?

— Был от него человек. Какие они все-таки дурные! Перепугал меня до икоты. Подкрался, да как схватит за локоть. Не понимаю, как можно так бесшумно ходить? Сунул записку в руку, обдал своим смрадным дыханием, буркнул в ухо «Привет от Севера» и испарился. Я потом весь день оглядывалась и шарахалась.

— И что там в записке той?

— Ой, кстати, я же на испытании была, прочитать не смогла. Она так запаяна крепко в целлофан какой-то. Сейчас найду.

Я сбегала в прихожую, порылась в карманах пальто. Слава богу, не выпала! Ведь реально забыла о ней!

— Что там? — Сонечка нависала над моим плечом, поторапливая меня и притоптывая от нетерпения.

— Да я никак не открою… Тут ни ногтями, ни зубами не подцепишь. Это не скотч, а прям запаяно. Так странно.

— Вот ножницы маникюрные, попробуй.

С колюще-режущими дело пошло веселее, и вскоре записка была зачитана вслух:

«+7-777-777-XX–XX. Эти люди тебе помогут. Они мне должны, с тебя не спросят. Позвони. Скажешь от меня. Мы в расчете.»

В комнате на некоторое время воцарилась тишина.

— А-ань, ты же не собираешься опять ехать к уголовникам? Я что-то боюсь, — Соня так и стояла за моим плечом, сложив вместе ладони.

— Почему? — воодушевилась Рита. — Они же не причинят вреда. У них с понятиями строго! Я могу с тобой поехать! Давай их натравим на организаторов съемок! Чего те беспредел такой творят? Это