Вскоре послышалось его бормотание у окна. Слов я не понимала, отчего-то они слились в один невнятный монолог и, возможно, все дело было в моем почти мертвом теле. Затем он произнёс три раза имя, которое, как ты и сказала, ни один смертный знать не должен. Его я поняла и запомнила. Услышав, что он снова подошел ко мне, я постаралась распознать, что он делает. Что-то стукнуло об пол прямо рядом со мной, и лишь спустя несколько секунд я поняла, что он контролировал пульс, небрежно бросив мою безжизненную руку на пол.

Затем он вышел на улицу, и я услышала стук, который набирал обороты. Поначалу мне показалось, что кто-то стучит в дверь, но вскоре я поняла, что это моё сердце заработало снова. Оно постепенно наливалось кровью, и разносило жизнь по моему телу вместе с невыносимым зудом и покалыванием. Тело мучительно возвращалось, и меня било судорогой раз за разом, пока я не смогла снова пошевелиться. На улице послышался звук подъезжающего автомобиля, и я поняла, что мне любой ценой надо заставить себя двигаться! Стараясь быстро встать, мои ноги подкосились, и я обрушилась всем своим весом на стул с одеждой, чудом удержавшись на нем, чтоб не наделать шума. Так бывает, когда отсидишь их, и они не желают шевелиться, будто не твои вовсе. Я практически ползла к выходу, помня, что никто не должен успеть испить моей отравленной твоим зельем крови. Всё ещё лежа на полу, я отворила дверь и громко крикнула «стой». В первый раз тело меня не послушалось и вместо слов издало жуткий протяжный вой. Пошевелив языком, я повторила уже понятное «стой» и взглянула вперед: на грязной дороге стоял блестящий черный автомобиль. Вокруг него было несколько мужчин в черных костюмах, которые недоумевающе смотрели на меня. Задняя дверь машины была открыта и, выставив ногу, там сидел до боли знакомый мне человек. Он буквально сошел со страниц учебника по истории, и весь его вид совершенно не вписывался ни в современность, ни в пейзаж нашей деревни. Он смотрел на меня в упор, держа в руке миску, полную моей крови. От его взгляда меня начало трясти мелкой дрожью. Настолько сильным и могущественным был этот человек при жизни, таким же он остался и после своей смерти. Не имея сил смотреть ему в глаза, потупив взор в доски веранды, дрожа и прерываясь, я произнесла заклинание, которому ты меня обучила. Однако закончив и не поднимая глаз, я внезапно увидела в своей голове яркий огонь, сжигающий дотла нашу деревню. Сквозь его пламя можно было различить быстрых людей, которые запрыгивали в разбитые окна деревенских домов и загрызали еще спящих там людей. Нападая на дома один за другим, вампирская каста безжалостно истребляла, словно стая диких зверей, всех моих соседей и знакомых, не жалея ни стариков ни детей. Эта бесчеловечная расправа пролетела перед моими глазами, словно немое кино, и я тот час поняла, что случится с нашей деревней, если я не сдержу своей клятвы.

Я посмотрела на своего мужа в последний раз, он не смотрел на меня. Его вопрошающе щенячьи глаза уставились на своего хозяина. К моему горлу подступила тошнота и презрение. Не знаю, выразилось ли оно на моем лице, но спустя мгновение их главарь бросил мне пренебрежительный жест — скрыться с его глаз. Вдруг я почувствовала, насколько уместно в данный момент моё положение — стоя на коленях, припавши к земле. Даже не думая подниматься в полный рост, я вползла обратно в дом и закрыла за собой дверь. Трепеща от страха, я подтянула себя к окну и в небольшую щелку увидела, как главный вампир касты брезгливо выливает мою кровь из миски в дорожную грязь, а один из мужчин в черном костюме закрывает за ним дверь. Потом они открыли багажник и вытащили оттуда длинную саблю, которая блестела как дорогой раритет, однако в превосходном состоянии. Они поставили моего мужа на колени и в считанные секунды без раздумий, каких-либо расспросов или простого «прощай» отрубили ему голову. Тело рухнуло на дорогу, голова же, словно мяч, отскочила в грязь. Убийцы брезгливо кинули тело в багажник, а голову, держа за взъерошенные волосы, бросили в черный мешок. Все произошло невероятно быстро, и сев в машину, они мгновенно скрылись в темноте ночи.

Я рыдала вплоть до рассвета, приходя в себя от всех этих кошмаров и оплакивая мужа. Но вместе с солнцем, пришло осознание собственного спасения. Ужасы последних дней и этой ночи остались позади. Правда, мне кажется мой дом навсегда испачкан кровью, и дело даже не в этом огромном кровавом знаке посреди моего зала… Понимаешь, Валентина?

— Понимаю, — невероятно глубоким, почти мужским, голосом ответила бабушка. От которого меня почему-то передернуло и бросило в пот. — Пока вымой все, а спустя несколько дней я окурю твой дом травами. Все забудется. Ты все сделала верно, а остальное пройдет, как и не было. Так устроен человек — рано или поздно, но даже самый невыразимый кошмар им забывается.

Они вместе глубоко вздохнули так, словно бабушка непосредственно присутствовала при заключении договора с вампирами.

— Позавтракаешь с нами?

Та довольно закачала головой, было видно, как не хотелось ей возвращаться в свой дом сегодня.

— Тетя Люда, а ты можешь намекнуть, кто же был этот главный вампир? Я бы сама смекнула дальше! — оживилась я.

Вдруг на ее лице изобразилась гримаса ужаса. Я вдруг поняла всю серьезность вампирских тайн и данных ею клятв.

— Девочка, ты не понимаешь, о чем просишь! Если б я могла забыть его лицо и имя, я бы с радостью сделала это сию же минуту! — возмутилась она.

— Но хотя бы, какое обещание ты ему дала узнать можно? — немного растерянная такой реакцией, спросила я.

— Я не знаю перевода этих слов. Твоя бабушка дала мне их, у нее и спрашивай.

— Клятва давалась на колдовском языке, — отозвалась бабушка, — для того, чтоб вампир не мог ее нарушить. А переводится она так:

«Я спасла тебя, спаси и ты меня.

Тайну твою сохраню,

Храни и ты мою».

Сегодня была пятница, и по телевизору шёл мой любимый детективный сериал. Он начинался в десять, после часового выпуска новостей, и я ждала его, сидя у окна кухни навострив уши. В этот неугомонно ветреный день телевизионная антенна то и дело барахлила, и по экрану полосами проходили раздражающие помехи, искажая картинку и добавляя всем звукам неприятное шипение.

Я с переживаниями следила, как ветер гнет деревья и укладывает своими сильными порывами высоченные макушки Сосен, а те отчаянно пытаются выпрямиться и сделать небольшую передышку. Этим вечером тяжелые облака то и дело озарялись яркими фиолетово желтыми вспышками, открывающими на мгновение тесно сплоченные грозовые тучи. За ними следовали раскаты грома, то немного поодаль, то совсем близко к дому. Вдруг на дороге появились две согнутые фигуры. Прижавшись друг к другу и усердно борясь с порывами ветра, они направились прямо к нашему дому. Я мигом повернулась и крикнула:

— К нам гости!

Это были достаточно необычные гости. Тетю Иру я знала давно, она жила на соседней улице и работала учителем в сельской школе. Ее подругу детства, как она нам с порога призналась, было сложно отнести к людям учительского круга. Рядом с тетей Ирой стояла статная, городская ухоженная женщина, с копной блестящих каштановых волос, ровной бледной кожей, ко всему нелепо моложе своей подруги детства. Они извинились за поздний визит, сняли свои темные дождевики и прошли в зал. Лицо нашей гостьи показалось мне наигранно приветливым и невероятно знакомым. Подростку, смотрящему сутки напролет телевизор, не составило бы труда сию минуту его вспомнить, но меня отучали от этого магического предмета, и я вспомнила ее несколькими минутами позже. Она словно сошла с экрана телевизора одной вечерней телепередачи, закончившейся менее часа назад. Поразившись таким сюрпризом, я толком даже не понимала, что мне необходимо делать. Застыв около круглого стола и держась за стул, я без малейшего стеснения пялилась на эту звездную женщину.