Исгерд не расслышала его слов. Туман в голове сделал своё дело, и она ответила единственное, что смогла выдохнуть:

— Хорошо.

Позёвывая, Исгерд поднялась с узкой курсантской кровати, стоявшей в углу её небольшой, хотя и светлой комнаты. Никогда она не чувствовала особой привязанности к комфорту консульского дворца, к его огромным просторным покоям, украшенным без всякого стеснения позолотой и бархатом… никогда до сих пор.

От узкой жёсткой кровати к концу второго месяца ежедневно болела спина, и Исгерд начинала задумываться о какой-то гимнастике, которая могла бы ей помочь.

В обычное время она не следила за собой, считая вполне достаточными обычные тренировки — всё те же фехтование, стрельбу, рукопашный бой, верховую езду.

Наполнив чашку кипятком и засыпав в неё кофе, она взяла кружку в руки и подошла к окну. И замерла, увидев на террасе вместо обычного кислого лица Волфганга фигуру Ролана с мечом.

Ролан был обнажён до пояса, и клинок порхал в его руках, когда молодой наследник перетекал из одной стойки в другую, изредка острие слегка подрагивало — в такт сердцу, заплясавшему мазурку у Исгерд в груди.

Исгерд поставила чашку на подоконник, чтобы не уронить, но от окна не отошла. Она внимательно наблюдала, как при каждом движении играют рельефные мускулы у Ролана на спине и плечах, вызывая странное желание приблизиться, коснуться кончиками пальцев, проследить каждую впадинку и поцеловать.

Ролан не был ни слишком крепок, ни слишком худ. Под кителем этих рельефных изгибов было не разглядеть… но сейчас Исгерд думала, что именно таким, пожалуй, его и представляла. Один в один.

«Проклятые генетики», — подумала она, но эта мысль её не убедила. Красота Ролана не казалась результатом лабораторных экспериментов, напротив, она была живой и почти звериной. Гибкая плавная грация наполняла каждое движение, и Исгерд мысленно представила, как подходит к нему со спины, обнимает, поглаживает такую же, наверное, рельефную грудь и зарывается носом в пропитавшиеся потом кудряшки волос, сейчас собранные в маленький хвостик на затылке.

Она не успела подумать о том, насколько абсурдные мысли роятся у неё в голове, потому что Ролан повернулся и замер, глядя прямиком ей в глаза. Взгляд этот пронизывал насквозь, потрошил не хуже клинка — оставалось только провернуть, и сердце Исгерд, вырезанное его остриём, оказалось бы у Ролана в руках.

Ролан тем не менее тянул. Вопреки обыкновению, он долго молчал, прежде чем спросить:

— Как вы выспались, Леди Ларссон?

Исгерд сглотнула и в поисках защиты принялась нашаривать кружку с кофе одной рукой, но поскольку взгляд её остался устремлён на Ролана, кружка довольно быстро полетела на пол, выплеснув содержимое ей на носок.

Исгерд зашипела, не желая выдавать свою боль, и выдавила:

— Спасибо, очень хорошо.

Они с Роланом накануне легли около четырёх часов утра — точнее, четыре часа показывали часы, когда они выходили из гаража.

Даже оказавшись в постели, Исгерд не переставала вертеться с боку на бок, вспоминая большие, совсем не аристократические руки Ролана, лежавшие на её тонких плечах. Жар, пробегавший по коже там, где соприкасались их пальцы. Горячее тело Ролана у неё за спиной. И вентиль, который никак не хотел поддаваться даже двоим.

Ролан в самом деле оказался хорошим механиком — Исгерд не ожидала такого от избалованного отпрыска одного из великих родов. Он не только знал, но и чувствовал каждую деталь. Корабль в его руках становился живым существом, и Исгерд в чём-то завидовала ему — она и сама разбиралась в железе достаточно хорошо, но всё, что она собирала, подбирала и тюнила, строилось на здравом расчете — который, вопреки всякой логике, срабатывал не всегда. Порой отличный руль управления, поставленный в комбинации с разрекламированными элевонами*, давал в маневренности обратный результат. Но Исгерд почему-то не сомневалась, у Ролана так не бывает никогда.

— Вот! Пошло! — произнёс с улыбкой Ролан, когда на часах уже было больше одиннадцати. Исгерд смотрела на него и не могла отвести взгляд от этой улыбки, растворялась в ней, переставая быть собой.

Она не хотела заканчивать так рано и потому для начала спросила:

— Где ты этому научился?

— Я не только в библиотеках сидел, — усмехнулся Ролан. Хотя как раз в пристрастии к книгам Исгерд никак его не подозревала, — дед не хотел дарить мне звездолёт. После того, что случилось с матерью… Он боялся, это для меня плохо кончится. Но я нашёл в гараже старенькую «Зарю». На ней, наверное, ещё дед летал. И стал тайно от него таскать у механиков запчасти и прикручивать к ней. Получалось довольно забавно… удалось раза в два её разогнать, хотя вначале я думал, что корпус не выдержит серьёзных перегрузок.

— Старые корабли куда надёжней современных, — заметила Исгерд, — их делали с таким запасом прочности, чтобы выдержать путешествие по Ветрам. Теперь… это не только не нужно, скорее запрещено.

— Ну да, — Ролан усмехнулся, — часто я думаю — почему от нас скрывают Ветра? Ведь за ними столько неоткрытых миров…

Исгерд поджала губы. Она не хотела продолжать этот разговор.

— Может, посмотришь ещё гипердрайв? — спросила она вместо ответа. — По-моему, выход в подпространство задерживается на пару миллисекунд.

— Почему бы и нет, — улыбнулся Ролан, — посмотрю. Давно мечтал разобрать твой «Буран» по частям.

Разбирать и собирать обратно «Буран» они закончили к рассвету — видимо, поэтому Исгерд и проснулась не в восемь, как обычно, а в одиннадцать часов.

— Не хочу прерывать это трепетное мгновение, — с лёгкой усмешкой заметил Ролан, — но на первую пару ты уже опоздала. На вторую ещё есть шанс попасть.

Исгерд бросила быстрый взгляд на часы, чертыхнулась и, напрочь забыв про пролитый кофе, бросилась натягивать китель.

* элевон — гибрид элеронов и руля высоты

В день турнира Академия кишмя кишела персонами, которых редко можно было наблюдать совместно за одним столом.

Герцог фон Крауз и князь Рейнхардт сидели на одной трибуне, по обе стороны от пустующей пока ещё ложи Первого Консула. Рядом с Рейнхардтами расположились ложи, приготовленные для Симидзу — семейная чета последних появилась задолго до начала, чтобы занять свои места, и теперь наблюдала за приготовлениями к грядущему представлению со свойственными им постными лицами.

Сам Константин вольготно расположился на двух стульях, между двух дам, искавших его внимания. Как всегда он был чисто выбрит, безупречно причёсан и благоухал томными запахами ночных цветов.

Герцога фон Крауза сопровождал младший внук — Ирвин фон Крауз. Он казался маленьким и хрупким на фоне мощной фигуры седовласого деда, и, в отличие от последнего, чувствовал себя откровенно неуютно в старомодном блио, какое не решился бы одеть в свет никто, кроме мужчин из его семьи.