министерства. — Постарайся, чтобы она никуда не делась. Лучше всего изучи здесь и оставь.

— Ты больше не считаешь, что я трачу время на глупости?

— Никогда так не думал. Просто мне хотелось, чтобы ты принимал больше участие в делах рода. Разве это трудно понять?

— Нет, пап. Совсем не трудно, — я раскрыл папку. — Мне понадобится время.

— Конечно. Не обращай на меня внимания. Пей пиво и читай.

Из небоскрёба я вышел за полчаса до начала конференции. Пришлось торопиться. Но я успел. Вышел к репортёрам минута в минуту.

Большинство вопросов были мне знакомы. Я знал, что отвечать. Остальные тоже скандальными не назовёшь. Отстрелялись быстро — за какой-то час. Когда журналисты ушли, меня попросил к себе председатель турнира. Поблагодарил за участие и выразил надежду, что я снова выиграю. Разговор не занял и четверти часа.

Вырвавшись на свободу, я поехал в ресторан ужинать. Затем вернулся в офис. Позанимавшись делами, заперся в комнате и отправился в мир Зиккурата.

Выбравшись из озера, я уже собирался было направиться к пирамиде, как вдруг замер: открывшееся зрелище поразило меня!

Третий ярус больше не был чёрным. Он мерцал приглушённым жёлтым светом. Я перешёл на следующий уровень внутренней алхимии — «Цитринитас»!

Глава 19

Что повлияло на мой прогресс? Иногда трудно сказать с уверенностью. Поэтому бывает так непросто достигать новых уровней. Однако на этот раз, скорее всего, сыграла роль записка, которую дал мне отец — вернее, её содержимое, расставившее все точки над «и». Облегчение, что я испытал, вынырнув из омута неизвестности, подозрений и сомнений, открыло духовные врата к следующему ярусу Зиккурата.

Я направился к пирамиде, чтобы взойти по лестнице на третий уровень, где располагаются два зала. Первый называется Обсерваторием. В нём обитают хранители порядка — Ангелы. Они совсем не похожи на милашек, что изображают на рождественских открытках. Это суровые воины, безжалостные к тем, кто покушается на устройство мира. Особенно на тех, кто пытается открыть врата хаоса. Второй зал Цитринитаса — Демиургион. В нём находятся архитекторы мира. Творцы, создающие вселенную. О них я не имел представления, поскольку, судя по всему, никто из живших до сих пор алхимиков не добирался до Демиургиона. А если и добирался, то записей об этом не оставил. По идее, от архитекторов я должен получить способность творить, а не просто изменять природу элементов. Речь идёт о работе с материей, о создании чего-то принципиально нового. Однако нельзя воротить, что в голову придёт. Следует учитывать ограничения — иначе по твою душу явятся Ангелы и мигом надают по заднице.

Поднимался по лестнице я с трепетом. С какой двери начать? На третьем ярусе я остановился, так как не успел принять решение. Зал стражей миропорядка вызывал страх. Но и любопытство. Взяв себя в руки, я решил, что нельзя накладывать на себя духовные оковы. Мне всё равно придётся сделать это. Поэтому я шагнул в сторону алой, переливающейся металлической двери, коснулся её дрожащей ладонью и произнёс отпирающее заклинание.

Красная субстанция, из которой состояла дверь, пришла в движение. Отвердевая и застывая, она покрылась причудливыми узорами, в которых угадывались незнакомые мне письмена. В глубине камня что-то щёлкнуло, и появилась ручка в виде крыльев. Потянув за неё, я отворил дверь и вошёл в круглый зал, посреди которого в воздухе над зеркальным полом висел и вращался огромный шар. Поначалу я решил, что это глобус, но, приглядевшись, понял, что вижу нечто большее — модель вселенной. Вокруг шара летали существа в алых развевающихся мантиях. Их белые крылья полыхали огнём. Когда я двинулся вперёд, одна из фигур изменила направление и стала снижаться. Прошло секунд двадцать, и передо мной приземлился страж. Теперь я мог его хорошо разглядеть и сразу понял, что уже видел, если не его, то ему подобного.

Такое же существо встретило меня однажды на площади перед зиккуратом!

Как и тогда, Ангел держал в руке большой сияющий серп. В прошлый раз он убил им цаплю, представлявшую душу. Тогда я нарушил естественный ход вещей тем, что не умер, а переродился, заняв чужое тело. Но теперь я стал его полноправным хозяином. У стража не должно быть ко мне претензий. И всё же, стоило вспомнить, как брызнула на белую маску кровь обезглавленной цапли, внутри всё сжалось.

— Зачем ты явился, чародей?! — голос Ангела словно состоял из морского прибоя, горного эха и воя ветра. — Что привело тебя сюда? Чего ты хочешь?

Нужно было отвечать, а я не представлял, что попросить у стража! Они ведь следить за мной должны, по идее. Что б я не свалял дурака и не наворотил лишнего.

— Расскажи мне о правилах, — произнёс я, наконец. — Как мне не создать хаос там, где уже есть порядок.

— Ты хочешь стать творцом?

— Да. Не просто изменять, но и создавать.

Ангел повёл справа налево пылающим серпом. Его белые крылья слегка вздрогнули, испустив языки пламени.

— Что ж, запоминай, чародей! — донеслось из-под маски. — Надеюсь, у тебя хорошая память.

Я бы, конечно, лучше записал, но куда? В этом зале я был совершенно голым. Да и потом, отсюда всё равно нельзя ничего вынести, ведь то, что я вижу здесь, по сути, — лишь иллюзия. Вернее, визуализация. Картинка, которую способен усвоить человеческий разум.

К счастью, правил оказалось немного. Договорив, Ангел развернулся и взмыл в воздух, направившись к остальным стражам.

Я мысленно повторял его заветы, пока шёл обратно к двери. Покинув зал Обсерватория, направился к соседней двери. Она представляла собой мозаику: множество цветных квадратиков располагались в беспорядке. Приложив к ним руку, я произнёс заклинание, и элементы пришли в движение, складываясь в панно. Не прошло и минуты, как стала видна многорукая фигура, лишённая лица. Её окружало множество символов, которых я никогда не видел. Дверь открылась, и я вошёл в цветущий сад.

С пологого холма спускались кусты и деревья, покрытые белыми, сиреневыми и розовыми лепестками. По голубому небу плыли золотистые облака. Впереди блестела широкая лента реки. Ни движения, ни звука. Картинка была объёмной, но абсолютно статичной. Должно быть, так выглядит совершенный покой.

Я спустился с холма к реке и наклонился над водой, глядя на своё безупречное, не искажённое рябью отражение. Вдруг оно вздрогнуло и изменилось: теперь на меня глядело существо, покрытое изумрудной кожей, с лысым черепом и шестью красными глазами, мерцавшими подобно далёким звёздам. Отражение подалось вперёд, я