И с ужасом поняла, что он смотрит на меня. Он смотрел внимательно. Так кобра смотрит на жертву. Так палач изучает, каким бы способом лучше казнить непокорного — то ли отрубить голову, то ли руки… Я прочла ответ в его глазах. Я знала, кем он хочет расплатиться со мной за мою дерзость. Мариком Гольдштейном.

«Ну, это мы еще посмотрим», — подумала я, глядя ему в глаза.

«Бой не отменяется, — прочла я в его глазах, — наш бой, девочка, еще впереди».

Шахмин просто не хотел драться со мной при свидетелях. Он был из любителей подлых приемов. Свидетели ему были не нужны.

* * *

После встречи с Шахминым хотелось принять душ. Надо же уродиться этаким отвратительным существом! Впрочем, дело в том, что Шахмин вызывал во мне не только антипатию… Он будил в моей душе странные чувства. Как будто поднимал со дна пыль и грязь. Я начинала чувствовать себя неуверенной в себе. Он подавлял меня. И это не признать было невозможно.

Саммаэлиты… Хорошо, что Марина по моей просьбе раздобыла мне мифологический словарь. Я раскрыла его на нужной странице. Вернее, словарь открылся там сам. «Люцифер», — прочла я. Взгляд мой уперся в притчу:

«Как упал ты с неба, денница, сын зари! Разбился о землю попиравший народы. А говорил в сердце своем: «Взойду на небо, выше звезд Божьих вознесу престол мой и сяду на горе в сонме богов, на краю севера, взойду на высоты облачные, буду подобен Всевышнему». Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней».

Пояснение говорило, что это строки из Библии. Далее шел обстоятельный рассказ о мятеже Люцифера и еще о некоем неведомом мне Ахримане. Этот Ахриман вроде как сеял смуты и разлагал личности.

Ну и софистика, бедная ты головушка моя! Но без познаний об учителе разве я пойму его ученичков?

Я уже не сомневалась в том, что Марика надо искать именно у этих жизнеутверждающих ребятишек. Вспомнив логичные рассуждения Максима, сомнения о принадлежности Шахмина и компании ордену сатанистов отпали.

* * *

Вечером я ждала своих «бойцов». Пять часов… До их прихода оставалось полчаса. Полчаса на то, чтобы спросить у моих советчиков, правильно ли я иду. Не слишком ли откровенна я была сегодня с противником.

3+20+25.

«Вы близки к успеху, но кто-то прилагает усилия, чтобы помешать вам его достигнуть. Его действия напрасны».

Ну конечно. Будет мешать. Я даже имя знаю. Значит, говорите, ничего у него не выйдет? Это хорошо. Это меня радует и приободряет. Хотя, милые мои косточки, мне очень страшно. И, если бы я могла, я бы сейчас спряталась. От этого идиота лысого. От его верных псов. Послушайте, косточки, неужели есть на этом свете место для сатаны? Неужели я, сама того не ведая, сейчас наступаю на чей-то длиннющий хвост? Как же мне отрубить-то его? И что меня ждет в этой битве?

4+20+12.

«В принципе, нет ничего невозможного для человека с интеллектом».

Я польщена. Спасибо, милые, но, кажется, вы начали мне льстить.

3+20+27.

«Звезды предупреждают об опасности потерять тех, кто действительно предан вам».

Я застыла. За это время я уже привыкла так вам доверять. Неужели я кого-то потеряю?

Брось, попробовала я успокоить себя, вполне можно с кем-нибудь поссориться. Это ведь тоже потеря.

Но нехорошее предчувствие меня не отпускало. Кто-то из нас погибнет, устало подумала я. Господи, сделай так, чтобы на этот раз мне никто не был бы предан.

* * *

Мы сидели уже второй час. Мой план приняли все, даже отец Андрей. Больше всего я боялась его реакции. Ведь мой план был связан с мистификацией, а отец Андрей — священник.

Однако именно он удивил меня. Марина спросила:

— Таня, если вы уверены в том, что все это сделано ребятами из шахминской секции, зачем нам устраивать этот спектакль?

— А вы предлагаете подойти к Шахмину и просто попросить его показать, где спрятали ребенка? — ответил отец Андрей вопросом на вопрос. — Если вы видели сатаниста, который сразу вот так вам и признается, покажите его нам.

Отец Андрей… Я смотрела на него и чувствовала восхищение, потому что у этого человека был заряд мужества. Его племянник находился в лапах Виталия Шахмина, а он старался спасти всех от излишнего риска. Я знала, что он женат. Он смотрел на меня с восхищением, но это не было любовью. Я это понимала. Я могла рассчитывать только на христианскую любовь… Но мне хотелось большего.

— Для того чтобы арестовать преступника, нужны неопровержимые доказательства. Если учесть, что по неизвестным причинам Шахмину покровительствует великий и влиятельный Лабутец, то и их, боюсь, не хватит. А времени у нас нет, — пояснила я.

— Лабутец покровительствует потому, что Шахмин вылечил Макса от эпилепсии, — устало сказала Даша. — История с Распутиным… Так что, сами понимаете, все крутится вокруг Макса. А мне его жалко. Дурак он.

Даша горько вздохнула. Несмотря на разногласия, группа спасения мой план приняла. Надо было приступать к его выполнению. Времени у нас было в обрез. И мы вышли в ночь. На тропу войны.

Клавдия Новикова сегодня заснуть никак не могла. Что-то саднило в груди. Страшно ей было уже давно, но сегодня особенно. Слишком в дурное дело она ввязалась. Теперь ничего не изменишь. Ругай себя — не ругай…

Началось все в тот момент, когда она увидела, как этого пацаненка засовывают в машину. Видела и видела, так нет же, приспичило ей потащиться в эту милицию… И чего бабе дома не сиделось?

Именно в этой ихней милиции она ведь и встретила того мужика, который ей в машине увиделся. Пацана, который с ним сидел, не запомнила, а эту харю запомнить проще простого. Лысый, как Фантомас. Глаза сощуренные, рожа неприятная…

Так ладно, дура баба, успокойся. А она решила шантажом заняться… И вот тебе результат. Теперь покоя ни днем, ни ночью.

Клавдея открыла окно. На нее печально уставилась луна. Сегодня луна была круглая и большая. И отчего-то повышала в Клавдеиной душеньке тревогу и тоску. Что-то и жизнь не задалась, и с умом незадача вышла… А ведь Клавдеина-то мать на рабфаке училась. Только ей Боженька мозгов не дал.

— Клавдия…

Господи, что это? Клавдея перекрестилась. «Ладно, — решила она, прислушавшись. — Почудилось. Перепила ты, Клава». Она постояла еще немного и успокоилась. За окном царила полная тишина. Клавдея собралась от окна уйти.

— Клавдия, за что ты нас?

Тьфу, дьявольщина! Голосок был тоненький, как у той девчонки убиенной… «Дак ведь я ж тебя не убивала», — подумала Клавдея и почему-то вслух добавила:

— Я ж тя кормила… За что ж ты ко мне-то явилася? Ты к лысому иди.

— А лысый меня из дому не пускал, — ответил тоненький голосок. — Ты бы, Клавдия, сходила к нему, сказала бы, чтоб он мою куклу Лике вернул.