«Константин! С кем ты там говоришь?»

«Это кто?» (встревожился Поправитель).

«Конь в пальто! (Он меня разозлил!) Моя жена. Жена Мухина!»

«А-а —:.. Мариночка —:.. тогда ладно, это ничего —:»

«Костя, почему ты выключил свет? Почему ты закрылся? Что ты там делаешь?»

«Ну и почему ты выключил свет? Почему ты закрылся? Что ты тут делаешь?» (издевательски обратился ко мне Поправитель, передразнивая жену).

Мне это не показалось смешным. Похоже, он сам понял, что перебарщивает —: решил меня успокоить —:

«Ерунда. Стандартная ситуация. У нас называется «медианой». Ты слышал когда-нибудь о медиане?»

«В треугольнике —:.. делит сторону пополам —:»

«Нет. Медиана понимается нами иначе. Медиана —: это когда мы с тобой беседуем, а кто-то третий, обычно женщина, подслушивает и делает неутешительные выводы. Стандартная ситуация, говорю. В литературе и кинематографе затерта до дыр, до неприличия, пончиками тут не отделаешься».

Опять о пончиках.

«Костя, открой, пожалуйста, мне надо в ванную».

«Врет (сказал Поправитель). Никуда ей не надо».

«Перестань бормотать! (закричала жена). Не пугай меня!»

«Ты разве бормочешь? (спросил Поправитель). Ты разве кого-то пугаешь?»

«Открой дверь, я не шучу!»

«Во-во, как по учебнику».

«Костя! Хочешь, чтобы дверь сломала, дождешься!»

«Какая энергия! (сказал Поправитель). Какой энтузиазм!»

Я не выдержал —:

«Нельзя ли без комментариев?»

Достал меня своими репликами. Что он себе позволяет? В чужом доме, в чужой голове!.. Я понимаю жену, она волнуется. Я бы сам волновался, если бы она, запершись в ванной, с кем-то там разговаривала. Я крикнул, как можно громче:

«Не переживай! Скоро освобожусь!»

Тишина воцарилась. И он, и она, и я вслушивались в тишину. Первым заговорил он —:

«Медиана снимается различными способами. Можно понизить голос до шепота. Можно имитировать разговор по мобильному телефону. Можно включить шумящие электроприборы, скажем, фен. Часто бывает полезно медиану вообще игнорировать, но надо это делать с умом. Максимум, что тебе угрожает —: заберут в психушку; там тоже люди живут. Это не смертельно».

«Я не шизофреник» (сказал я).

«А я что тебе говорил? Мы повторяемся».

«Если ты не шизофреник (закричала жена), немедленно выйди из ванной!»

Я крикнул —:

«Сейчас!»

«Никаких сейчас! (остановил Поправитель). Мы еще не закончили!»

Но тут дверь угрожающе треснула —: чем-то она подцепила-таки снизу ее.

«Без паники! (быстро проговорил Поправитель). Вариант с телефоном —: давай! Гарантия сто процентов».

Я понял, я закричал —:

«У тебя крыша поехала? Ты что там, рехнулась, дверь ломать? Я по телефону разговариваю!.. У меня важный разговор, а ты мне мешаешь!»

И мы оба, и она за дверью —: опять ни гугу, молчим, затаились; ждем, кто первый. Я чувствовал торжество Поправителя, беззвучное, на слух ничем не выдаваемое… мне это сильно не нравилось. Что бы я здесь ни выкрикивал, но был я на стороне жены —: это не она, а он, это он загнал меня в ванную.

Голос Поправителя первым подался, но очень тихо. Кажется, было сказано —: «Вставлено» —: если я не ослышался. Далее —: шепотом —:

«Хочу с тобой обсудить вредные привычки Мухина, и прежде всего…»

Марина —:

«Неправда, Костя. Твой телефон лежит на столе».

Он так и крякнул с досады.

«Облом» (я даже не счел нужным скрыть злорадство. Умница. Хорошо она ему нос утерла. Тогда-то я и подумал впервые о несовершенстве сил, которые он представляет. Догадка о защитных свойствах фигурных скобок меня еще не осенила тогда, это

случилось потом, а тогда —: надо было срочно снимать медиану.) Инициатива переходила в мои руки; я предложил свой выход —:

«Скажу-ка я, что речь готовлю. В субботу у Мердяхина юбилей —:»

«Какой Мердяхин?! Какой юбилей?! (Поправитель был раздражен до крайности.) Ладно, все! На сегодня достаточно. Потребуюсь —: дашь сигнал».

Маловероятно, чтобы я когда-нибудь испытал в нем потребность, но и не спросить я не мог —:

«Сигнал —: это что?»

«А ты пораскинь мозгами своими. Вспомни Шаляпина, Робинзона Крузо —: потом этого —: который дирижабль изобрел —:»

Он словно выключился, но без щелчка. Я глубоко вздохнул; нащупал рукой выключатель; свет зажегся. Я вышел из ванной.

Марина стояла вся заплаканная, держала в руке гвоздодер.

«Взломщица-кайфоломщица» (сказал я с максимально возможной нежностью в голосе).

Сделал шаг к ней, обнял, поцеловал в щеку.

У нее была очень горячая щека, обжигающе горячая. Стало быть, подумал я, у меня очень холодные губы. }}}

{{{ Сегодня мне приснился мерзопакостный сон, касающийся больше не меня, а Мухина. Это очень неприятно видеть сны, по существу, не твои, тем более когда они перекликаются не с твоим личным прошлым.

Я не расположен пересказывать этот сон. Лишь отмечу его характер —: если можно так выразиться, жанр. Мне приснилась как бы гипотеза одной жизненной коллизии Мухина. Там —: во сне —: гипотеза мне казалась предельно убедительной, с чем я уже не мог согласиться, когда проснулся, а я ведь, к счастью, все же проснулся. Так или иначе, придя утром в Бюст, я, взыскующий определенных доказательств, скоро и был со стороны судьбы ими облагодетельствован —: вопрос, чьей судьбы —: моей или Мухина?

Дело обстояло так. В обеденный перерыв, когда все наши отправились по обычаю в ближайшую фастфудницу, я обошел рабочий стол Алины и сделал небольшой досмотр на ее полках в шкафу, что стоит у окна. Папки, которыми пользовалась Алина, были надписаны примерно так —: «Рецидивисты», «Сексуальные преступления», «Изощренный ум», «Отцеубийцы» и т. п. Классификация, мягко сказать, меня удивила —: одно и то же лицо с одинаковым успехом могло попасть сразу в несколько папок. Я знал, что надписывала папки не Алина и что они уже в таком виде пришли в наш Бюст от диссертантствующего клиента, тем сложнее мне было понять природу этой явной любительщины по части классификации достаточно тривиальных объектов. Ну да ладно. Меня интересовала папка «Неуловимые». Я быстро открыл ее и стал, перебирая всех тех, искать того самого. Того самого фотографию. Который похож на меня. На меня —: в юности.

Он мне и приснился этой ночью, иначе бы я туда не полез.

Алина, измеряя параметры лица и, в частности, расстояния, пользовалась циркулем, поэтому в характерных точках на лицах были заметны надколы, а о глазах можно смело сказать, что они были выколоты. Мне было это не приятно.