— Хорошо, составлю, раз надо. Только… можно вас спросить? Для чего это вам, милиции? Что случилось?

— Один из ваших клиентов — Студнев Максим Кириллович — мертв.

— Да, я знаю, мы вчера еще об этом тут узнали. Такое несчастье, — сказал Сайко, невинно и грустно моргая своими голубыми глазами, так похожими на незабудки. — Он упал с восьмого этажа?

— Да, — ответил Никита, — но перед этим ему стало плохо. Плохо со здоровьем.

— Значит, это несчастный случай? При чем же тогда тут вы — милиция, отдел убийств?

— Мы хотим установить точную причину его смерти. Поэтому опрашиваем всех свидетелей, всех, что видели Студнева накануне его гибели. Вы же его видели здесь, в ресторане, Лев Львович?

— Да, конечно, — ответил Сайко, — он был такой веселый сначала, ел с таким аппетитом. Выпивал. Ну, не так чтобы совсем на ногах не держаться, но… Ну, одним словом, вел себя как нормальный хороший клиент.

— У вас всегда так заведено в ресторане, что, кроме официантов, стол обслуживают еще повара?

— Не всегда, только если клиенты заказывают блюдо на открытом огне или на углях. Его готовят прямо в зале, на глазах у клиентов. Это своеобразное шоу для возбуждения аппетита, — ответил Сайко, — обычно это делаю я. А наш шеф-повар выходит только в особых, торжественных случаях. В пятницу как раз и был такой особый случай — собрались гости нашей хозяйки.

— А где же ваш шеф-повар? — спросил Никита.

— Он еще не приехал, — ответил Сайко. В его тоне Колосову почудилась скрытая издевка.

— Я вас попрошу составить меню с подробными пояснениями, — напомнил Никита. — И, пожалуйста, отнеситесь с пониманием к тому, что нам, может быть, придется потревожить вас еще раз.

— Да нет проблем, что вы, пожалуйста. Только я не совсем понимаю, чем могу вам помочь!

Распрощался с ним Никита быстро. Даже сам не ожидал, что покинет поле профессиональной деятельности этого человека столь бесславно. Но поделать ничего было нельзя: к допросу повара «Аль-Магриба» он был не готов. Когда Сайко начал сыпать названиями восточных блюд, у начальника отдела убийств было такое чувство, что… В общем, дураком кому охота выглядеть? Тем более в такой день, с таким чудесным романтическим настроением, с такими воспоминаниями.

«Черт с Ними пока, — благодушно решил Никита, — составит список блюд, там разберемся, что они тут ели. И где мог быть яд. Сами не поймем — спеца привлечем! Еще какого-нибудь повара-эксперта покруче этих».

Его, как он отметил, в ресторане передавали с рук на руки. Точнее, просто сбывали с рук — Сайко церемонно проводил его в обеденный зал и вернулся на кухню. В зале мирно журчал фонтан, ворковали голуби в клетках, пели канарейки. Потехина была тут же, в зале. Стояла у столика, за которым сидела единственная посетительница =— чрезвычайно полная молодая темноволосая женщина в белых необъятных брюках и широченной майке и модной в этом сезоне марлевке с вышивкой. Они с Потехиной тихо разговаривали.

— Ты не представляешь, — донеслось до Колосова, — и никто из нас представить себе не мог, чем все это закончится, какой бедой…

— У меня было нехорошее предчувствие. Особенно после того его неожиданного звонка. Ведь он месяц ей не звонил, точно забыл о ее существовании после развода. И вдруг напомнил…

О «беде» говорила Потехина. О «предчувствиях» — полная незнакомка. При виде Колосова обе женщины сразу замолкли.

— Закончили беседовать? — спросила Потехина после паузы. — Ну вот… хорошо… А это, знакомьтесь, Анфиса Берг.

— Анфиса Мироновна, — сказала толстушка, — вы меня тоже сейчас будете допрашивать? Я вообще-то сюда завтракать приехала, кофе пить.

— Завтракайте на здоровье, — сказал Колосов. Он отметил, что Симонова в зале нет. Не было видно и официантки Воробьевой. Она уже уехала. — Побеседуем, Анфиса Мироновна, позже. Я вас в управление розыска вызову, идет?

— В управление розыска? — Анфиса Берг нахмурила темные брови-шнурочки. — Это куда же, на Петровку?

— Скажете тоже, — Никита хмыкнул, — будто, кроме Петровки, и мест нет других в Москве, где нашему брату можно побеседовать с очаровательной женщиной. Вы мне телефон свой контактный оставьте, пожалуйста, мы с вами созвонимся, и вы подъедете к нам в ГУВД области на Никитский переулок.

— На Никитский? — Толстушка Берг встрепенулась. — Ой, а я знаю, где это, у меня там приятельница работает. Вот, — она выхватила из модной, расшитой мексиканскими узорами сумочки-торбы визитку, вот тут все мои телефоны. Мне очень, очень жаль Максима… До слез жаль, такое несчастье…

Можно и, наверное, нужно было говорить с ней прямо здесь, в ресторане. Но Колосов не хотел смешивать их — клиентов и персонал. Эти разрисованные стены, эти смешные диванчики в нишах, этот фонтан, эти воркующие голубки, этот сдобный аромат, казалось, пропитавший сам воздух обеденного зала, не способствовали беспристрастному допросу свидетелей по делу об умышленном убийстве. И не просто об убийстве — об отравлений, которое, если честно признаться, было преступлением столь редким, что случалось ранее в практике Колосова лишь однажды. С тем, прошлым, давним делом была такая же гнусная морока. Но это дело — и это Никита уже обреченно предчувствовал — обещало нечто похуже. Может быть, и даже самый настоящий висяк.

«Морока из Марокко», — каламбур сложился сам собой. Никита повторил его мысленно и подумал: «Кухня, мать вашу…»

— И с шеф-поваром вашим мне нужно будет обязательно встретиться. Я его вызову, передайте ему это, — объявил он Потехиной. Она подала ему визитку ресторана:

— Вот по этому телефону вы всегда сможете его найти. Или вот что, дайте мне ваш служебный. Как только Иван Григорьевич приедет, я ему скажу, он с вами обязательно сам свяжется.

— Какой Иван Григорьевич? — машинально спросил Никита.

— То есть как какой? Поляков, шеф-повар моего ресторана, — ответила Потехина, — вы же с ним хотите говорить, разве нет?

Все было зря — даже то, что она так торопилась. Это свидание Елена Воробьева представляла себе совсем не так.

Хотелось нежности и теплоты. Любви, поцелуев, прикосновений. А он просто сделал свое дело быстро и энергично, как машина, почти без эмоций и как ни в чем не бывало поднялся, натянул плавки, брюки, застегнул «молнию».

Воробьева тоже хотела сразу же встать с постели, но он снисходительно потрепал ее по ягодицам, точно конюх кобылу, выигравшую скачки.

— Расслабься, детка.

— Не называй меня деткой, — зло сказала Елена Воробьева, — ненавижу, слышишь ты, ненавижу, когда ты говоришь ее словами!

Он усмехнулся, пожал плечами, вышел на балкон покурить. Лена Воробьева перевернулась и впилась зубами в угол подушки. Она сделала это, чтобы не зареветь.

Нет, совсем не так она представляла в мечтах это их сегодняшнее свидание. Мчалась, сломя голову, в ресторан, узнав, что он там, врала Потехиной, затем мчалась сюда, в их квартиру на Университетском проспекте. Ловила частника, психовала, что не успеет, опоздает, что он придет на минуту раньше — не дождется, развернется и отчалит, уедет, исчезнет.