Интересно, рассказывала ли она об этом отцу? Или он считает, что они впервые встретились в тот вечер, когда Раф предложил ее поискать? Позже, ночью, его мучили сны, в которых она поднималась из волн, полностью обнаженная.

— И все же я бы предпочел поговорить с Лили сегодня, если это возможно, — продолжил Раф, глядя на Лили. — Я уверен, что у нее найдется для меня несколько минут.

Губы Уильяма Филдинга сжались. Когда он повернулся к ней, Лили поняла, что он ожидает от нее поддержки. Но вдруг Оливейра сообщит отцу что-нибудь постыдное, если она ему откажет? Он казался ей совершенно непредсказуемым и способным сделать что угодно, лишь бы добиться своего.

— Может быть… пять минут, папа? — предложила она, ненавидя себя за то, что поддается Оливейре. Раньше она никогда не подводила своего отца.

Отец посмотрел на нее отстраненным взглядом.

— Если ты этого хочешь, я не могу тебе запретить, — раздраженно заметил преподобный Филдинг, недовольно пробормотал что-то себе под нос и вышел в коридор.

Несколько секунд они молчали. Лили уже собралась потребовать, чтобы он сказал, зачем пришел, и убирался, но тут он заговорил сам.

— Простите, если моя горничная вас расстроила. Ей не было позволено входить в мою комнату. И будьте уверены, она об этом знала.

— Какая разница? — спросила Лили. Ей просто хотелось, чтобы он ушел, пока она не сказала что-то, о чем потом пожалеет.

— Большая, — мрачно отозвался Раф. — Я могу себе представить, что вы, должно быть, испытали.

— Правда? — презрительно поинтересовалась Лили. — С вами что, тоже такое случалось? Простите, но мне как-то в это не верится.

Раф отступил от двери, чувствуя прилив злости. Какое право она имеет критиковать его, когда сама даже не дает ему объясниться?

— Я вижу, что был прав, — резко произнес он. — Вы считаете себя женщиной, а поступаете как ребенок! Мне жаль, что все так вышло. Поверьте, не я виноват в этой ситуации.

— Что ж, спасибо за извинения, если, конечно, это были они. — Лили направилась к входной двери. — Я передам отцу, что сама вас проводила.

Раф чертыхнулся по-испански. Лили не поняла слов, хотя их смысл был ясен. Однако она оказалась не готова к тому, что он вдруг схватит ее за плечи и рванет на себя, продолжая бормотать проклятия, в то время как его горячее и чувственное дыхание будет обжигать ей шею.

Раф не собирался ее трогать, к тому же ее отец находился в соседней комнате. Но когда она была рядом, он терял контроль над своими действиями.

Во время разговора он не мог отвести от нее глаз. Лили собрала свои роскошные волосы в пучок, и выбившиеся из прически шелковые пряди от жары прилипли к ее нежной и притягательно уязвимой шее.

Именно эта уязвимость заставила его прижать Лили к своему телу, пульсирующему от желания.

Его губы целовали ее кожу, впитывая ее запах, инстинктивно нашли чувствительный участок, куда он не так давно впивался зубами.

Лили вздрогнула, и Раф понял, что она надела эту футболку с капюшоном, чтобы спрятать его отметину. Он восторжествовал при виде этого знака своего обладания и провел по нему языком, заставляя ее дрожать, несмотря на то, что ее тело в его руках все еще оставалось напряжено.

— Сердце мое, — низким голосом пробормотал он. — Пожалуйста, давай не будем ссориться.

— Отпусти меня, Раф.

Произнести такое стоило ей неимоверных усилий, но Лили сказала себе, что он это заслужил. Он не должен думать, будто можно вести себя так, как он поступил сегодня днем, а вечером приезжать в ее дом, словно ничего не случилось.

Его пальцы впились в ее плечи, и на секунду ей захотелось вскрикнуть от боли. Раф развернул ее к себе. На его лице было написано негодование.

— Тебе нравится меня мучить? Что ж, в эту игру можно играть и вдвоем, дорогая. — И, сильно сжав ее подбородок в ладонях, он прижался к ее губам своими.

Лили сникла, когда он протолкнул свой язык между ее зубов. Все произошло слишком быстро. Ее сознание поплыло от такого вероломного нападения. Ее тело слишком хорошо помнило, что произошло сегодня. И, хотя мозг твердил ей о том, что ему нельзя доверять, ее решимость таяла от жара его страсти.

— Прошу… — прошептала она, не зная, просит ли, чтобы он ее отпустил, или взывает к собственному рассудку, стремящемуся ее покинуть.

— Не надо меня просить, дорогая, — резко отозвался Раф, отстраняясь, чтобы посмотреть голодными глазами в ее покрасневшее лицо. — Я и так на все готов.

Он стиснул ее подбородок, не заботясь о том, что его действие причиняет ей боль.

— Я пришел, чтобы извиниться за то, что оставил тебя одну сегодня днем. И чтобы сказать, что нам нельзя больше видеться.

— Извиниться? — Лили вымученно рассмеялась. — За то, что ты оставил меня и поехал воссоединяться со своей бывшей женой?

— Черт, что ты такое говоришь? — Раф отстранился и посмотрел в ее полные негодования глаза. — Ты думаешь, я так мечтал увидеть свою бывшую жену? Да я надеялся никогда больше с ней не встретиться.

Лили пристально посмотрела на него. Ей очень хотелось, чтобы горничная оказалась не права. Но теперь, когда она знала, что Оливейра — завзятый лжец, ей хватит ума не попасться в его сети снова.

— Мне кажется, тебе пора, — дрожащим голосом ответила она, пытаясь вырваться из его объятий.

Раф кивнул с мрачным выражением лица.

— Мне тоже так кажется, — пробормотал он. Наверное, сейчас не лучшее время для объяснений. И все же… — Но соблазн остаться слишком велик.

Лили затаила дыхание, испытывая противоречивые чувства.

— Какой соблазн? — хриплым голосом спросила она. — Я же попросила тебя уйти. А ты все еще здесь.

— Ты, видимо, сама не осознаешь своей притягательности, — отозвался Раф насмешливым тоном, но все же выпустил ее и равнодушно пожал плечами. — Да, малышка, ступай к своему отцу. Если он узнает, что его драгоценная дочка провела день со мной, уверен, он представит себе самое плохое.

Лили была уязвлена его саркастичностью, но держала голову высоко.

— Я не была девственницей, — напряженным тоном заметила она, но на Рафа эти слова не произвели впечатления.

— Физически, полагаю, нет. — Его губы изогнулись в усмешке. — Но с другой точки зрения…

Лили шумно втянула воздух и перебила его:

— Прекрати обращаться со мной как с ребенком!

— Но ты и есть ребенок, — беззлобно возразил Раф. — И я виноват в том, что считал иначе. Единственное, что могу сказать в свое оправдание: раньше я всегда знал, чего хочу. — Он немного помедлил. — И простит меня Господь, но я хотел тебя.

Лили судорожно сглотнула и натянутым словно струна голосом произнесла: