В Аугсбурге 3 июля 1582 г., по настоянию императора Рудольфа II, проводился сейм. На заседаниях обсуждался вопрос о военной угрозе со стороны Турции и Франции. Император настаивал на выделении денежных средств, необходимых для приведения в боеспособное состояние крепостей на восточной границе на случай войны с турками. Серьезную озабоченность у Рудольфа II также вызывала ситуация на западе, где «Нидерланды были близки к тому, чтобы стать зависимыми от Франции».

Получив известие о тех вопросах, которые рассматривались на сейме, Фейт Зенг отправил в Аугсбург письмо, в котором попытался шантажировать императора. В своем «простодушном донесении» он написал, что в его руках находятся «в хорошей сохранности» четыре письма от французского короля «к Турку, Московиту и королю Шведскому». Он ставил себе в заслугу, что «воспрепятствовал» тому, чтобы письма были доставлены адресатам. «Ибо, если бы Ганс Шлитте, со своей находчивой практической головой, прибыл в места, куда были назначены письма, он способствовал бы союзу между Францией, Московитом и Турком, который Римской империи пришелся бы к большому вреду». Из донесения Фейта Зенга следовало, что только благодаря ему письма Генриха II не попали в руки Ивана IV, союз Франции, Турции и Московии не состоялся, и империя была спасена. За свою услугу Фейт Зенг просил денежного вознаграждени.

Неясно, удовлетворил ли рейсхстаг прошение Зенга, но все бумаги — в том числе и письма французского короля к царю и султану — оказались в имперском архиве. По сообщению И. И. Полосина, бумаги находились в связке под грифом «Решенные дела». Дальнейшая судьба Фейта Зенга неизвестна.

Неудачи Ганса Шлитте и Фейта Зенга являлись одним из звеньев в цепи событий, которые привели к краху компании Фуггеров. Начиная с 1540-х гг. убытки компании носили хронический характер: поджоги на шахтах, потеря монополии на разработку рудников в Венгрии, лишение германских купцов дипломатического иммунитета в Англии, срыв контрактов, тяжбы в имперском суде и при этом постоянное наращивание суммы займов Габсбургам — все это подорвало мощь Дома Фуггеров.

После первой волны банкротств в 1557 г. Фуггеры потеряли интерес к контракту на поставку вооружения в Россию. Незадолго до своей смерти Антон Фуггер провел частичную ликвидацию компании и вложил крупные суммы в покупку недвижимости — замков, городов и земель. Его наследникам не удалось восстановить былую славу и богатство. К концу XVI столетия от могущественной финансовой империи осталась только земельная собственность, разоренная войнами и налогами, а также мизерный иск к императору на 615 000 флоринов под 5 процентов годовых и со сроком взыскания, оставленным на усмотрение ответчика. В 1655 г. император Фердинанд III выкупил за 15 000 гульденов библиотеку Фуггеров, считавшуюся одной из богатейших в Европе. Граф Маркард Фуггер продал библиотеку, потому что «деньги ему были нужны больше, чем книги».

Буквально за полстолетия, с 1550-х по 1600-е гг., Фуггеры потеряли контроль за добычей стратегических металлов в Европе, продажей оружия и поставками военных специалистов. Банкротство компании Фуггеров было вызвано целым рядом причин, не последнюю роль среди которых сыграл запрет глав европейских государств на поставку вооружения и мастеров военного дела в Московское государтво. Любые попытки аугсбургских представителей выполнить обязательства перед русскими наталкивались на различные препятствия. Миссия Шлитте-Зейта потерпела крах из-за международной блокады компании Фуггеров, в то время как московиты продолжали исправно получать артиллерию, боеприпасы, калийную селитру, а также подрывников, фортификаторов, литейщиков, докторов и других специалистов. Поставки стратегических товаров осуществляли английские торговцы шерстяными тканями.

Вытесняя германских «ткачей» с русского рынка, Англия, несомненно, располагала точными сведениями о нюансах взаимоотношений Москвы и Аугсбурга. Информация такого уровня должна была исходить из источника, находившегося в непосредственной близости от царского трона. Тайный осведомитель в Кремле появился у англичан не позднее 1546 г., накануне приезда в Москву Ганса Шлитте.

Историю русско-британских как дипломатических, так и торговых отношений принято отсчитывать с 24 августа 1553 г., когда английский корабль под командованием Ричарда Ченслера бросил якорь в устье Северной Двины у монастыря Св. Николая. Указывая точную дату, исследователи опираются на сообщение Двинской летописи: «Того же лета, (1553 г. — Л.Т.), августа в 24 день, прииде корабль с моря на устье Двины реки и обослався: приехали на Холмогоры в малых судех от аглискаго короля Эдуарда посол Рыцарт, а с ним гости; а сказался, что он идет к великому государю к Москве. И царя великаго князя прикащики, холмогорские выборные головы, Филипп Родионов, Феофан Мкаров и земские судьи о приходе того англинскаго посла и гостей с Холмогор писали к царю и к великому князю к Москве и введоша корабль на зимованье в Унскую губу октября месяца». Принято считать, что британцы случайно «открыли» Московию, направляясь на поиски северо-восточного морского пути в Китай.

Иван Грозный принимает Ричарда Ченслора. Французская гравюра

Такое мнение настолько крепко утвердилось в отечественной и зарубежной исторической науке, что иная датировка начала сношений, упомянутая в источниках, отметается как ошибочная. Так, в 1582 г. от Ивана IV к датскому королю Фредерику II была послана грамота «с укоризною», где указывалось, что «дорога морем болшим окияном к нашей вотчине к Колмогорам» была освоена «английской земли немцами» за много лет, «с сех мест («с того времени». — Л.Т.) лет за сорок», то есть, если отсчитать сорок лет с 1582 г. — в начале 1540-х гг. По мнению А. И. Андреева, грамота, составленная в последние годы правления Ивана Грозного, свидетельствует «о плохом знании царскими дипломатами русского севера». Трудно согласиться с такой точкой зрения.

Помимо отечественного документа существует английский источник, который называет еще более раннюю дату активной коммерческой деятельности англичан в Московском государстве. В 1603 г. для короля Якова I был составлен обзор коммерческих связей Англии с европейскими странами. Касаясь вопроса сношений с Россией, автор донесения, сэр Уолтер Ралей, отметил, что оживленная торговля с Московией велась к тому времени уже на протяжении «семидесяти лет», что позволяет отодвинуть точку отсчета русско-британских связей к началу 1530-х гг. У нас нет основания не доверять документу, составленному в английском правительстве для внутреннего пользования. Возможно, началу официальных коммерческих и дипломатических отношений двух стран предшествовал почти двадцатилетний период контактов на уровне частных связей.

Несомненно, зарождение активной торговли Англии с Россией шло через освоение рынка пушнины. В Европе, по словам Павла Иовия, русская пушнина стоила очень дорого. В 1526 г. в своей реляции он отметил, что соболя из-за возросшего спроса и «по непомерной роскоши до такой степени возвысились в цене, что мех для шубы стоит не менее тысячи золотых монет». Особенно ценились соболя с проседью, которые доставлялись из Перми и Печоры и употреблялись «для Царской одежды и для украшения нежных плеч знатных боярынь, которые умеют придать сему наряду вид живых соболей». Говоря о женских накидках из соболей, имевших вид живого зверька, Павел Иовий, несомненно, намекал на Елену — родную сестру великого князя Ивана III, супругу польского короля Александра. Королева Елена в 1503–1504 гг. ввела в моду «черных соболей с неотрезанными передними и задними ногами и коготками», которых по ее просьбе присылались из Московии.