Еще раз. Еще один только раз, твердил себе Терри с самого утра. После той, первой ночи он почувствовал такую свободу, такую окрыленность, о которых даже не подозревал. Девочка совершенно раскрепостила меня, а Марина… с Мариночкой я всегда чувствовал себя неловко, будто виноват… Но теперь с этим покончено…

Теперь все было даже лучше, чем в первую ночь. Проторенная дорожка завела их еще дальше… И он был любознателен и неутомим… В какой-то момент ему показалось, что от немыслимой слаженности, силы и обморочности их любви он теряет сознание, а он за него и не держался. И он снова и снова звал ее с собой.

– Пусти, глупый, ухо оторвешь, – сказала наконец Китти, но он не выпускал, дурашливо рыча и мотая головой.

Вдруг за дверью раздались шаги, остановились! Китти мигом вырвалась – острая боль, ухо осталось в зубах у любимого?! – и накрыла Терри одеялом с головой. Шаги удалялись. «А что я, собственно, прячусь? – Вдруг Китти осенило: – Может, как раз пусть обнаружит?» Сердца любовников стучали в унисон – кто это был? Марина, Лиза?

– Нъет Марина, – шепнул Терри в уцелевшее ухо, – Марина пить финутал спать. Лиза туалет. – И прижал прислушивающуюся Китьку к себе. Она уютно хихикнула. Впереди была целая ночь.

На следующий день, сославшись на простуду, Китти никуда не поехала – пусть Лизка едет к своему Антону-пистону без нее. Марина снова снабдила Китти кучей лекарств и с Лизкой укатила. Терри отбыл еще до того.

Конечно, Лизка Марине ничего не скажет, она же добренькая, думала Китти, а значит, весь дом сегодня будет наш. Прощаясь утром с Терри, Китти объяснила ему на пальцах, что никуда сегодня не поедет, так что пусть любимый возвернется пораньше, и тогда они смогут пообедать вдвоем и уж потом… Она приготовит к его приезду что-нибудь такое обалденное. Она даже изобразила, как они будут это обалденное уплетать, и, блаженно прикрыв глаза, облизнулась. А может, попробовать сделать фондю? Рецепт и все, что нужно для фондю, у ледышки, конечно, есть. Так, посмотрим, где у нее книжка с рецептами?.. А, вот! «Вот она, вот она! на уе намотана!» – радостно пропела Китти. Та-ак, ШВЕЙЦАРСКИЙ ФОНДЮ… 600 г эмментальского сыра, ½ дольки чеснока, немного белого вина… маисового крахмала… вишневой наливки… перец, мускатный орех, белый хлеб. Так, так, так… Огнеупорную посуду натереть изнутри чесноком и разогреть в ней вино. Сыр растопить в вине – ух ты, здорово! – и дать ему закипеть…. В холодной воде развести крахмал, приправить мускатным орехом, перцем и сюда же вишневую наливку. Все смешать. Фондю готов! Теперь поставить его на маленький огонь, чтобы слабо и равномерно кипел. А Терри будет у меня кипеть сильно и неравномерно! Но сначала нафондюкаемся. Так… К фондю подать подрумяненные ломтики белого хлеба.

А к Терри – подрумяненную меня. Не забудьте поставить на стол перечницу, чтобы каждый мог поперчить фондю по вкусу. Я ему там кое-что поперчу! Это будет мое ноу-хау. Когда будете есть фондю, не пейте вина. Че-го?? Это как же без вина? Ну, уж нет! Не буду я тогда ничего готовить! Лучше наоборот – выпьем шампанского и закусим по-быстрому колбаской, сыром и икоркой…

Она больше обычного надушилась, подвела поярче глаза, брови, губы и тщательно приоделась, то есть сняла все лишнее. Все, кроме желтенького сарафанчика на одной бретельке.

Шли часы, но Терри все не приезжал, и Китька забеспокоилась. Она то и дело выскакивала за дверь, прогуливалась до ворот, не обращая внимания на хозяйку, возившуюся с чем-то во дворе. Она прямо физически чувствовала, как сохнет по нему. Целый день не ест, не пьет, губы вот-вот потрескаются, и во рту появился неприятный металлический вкус. И опять засаднило горло – да так отчетливо, резко, предвещая настоящую, крупномасштабную простуду. Правда, ледышка снабдила ее лекарствами, и в свободное от выскакиваний за дверь время Китти спешно смазывала нос, орошала горло и сосала леденцы. К вечеру горло почти перестало саднить, и Китти повеселела. В конце концов, Терри ведь могли просто задержать на работе – какое-нибудь там дурацкое совещание или еще что-нибудь… Накинув шотландский Маринин плед, она уютно устроилась у окна и стала шепотом призывать Терри, поглаживая притом свои холмики, живот… Вдруг поймала хитрый любопытный взгляд хозяйки, та секунду пялилась, потом умотала в свой черешневый сад. Кикимора швейцарская, подумала Китька, что я себя погладить, что ли, не могу?

Терри вернулся вместе с Мариной и был с нею весьма предупредителен, а она против обыкновения с ним кокетничала, чему-то смеялась и суетилась насчет ужина. Между прочим, и поинтересовалась, как чувствует себя Китти. Спасибо, уже лучше.

Ужинали втроем. Лизка позвонила, что приедет поздно, они там с Антоном куда-то собрались.

После ужина Китти все пыталась переброситься с Терри насчет ночи, но Марина постоянно крутилась возле него: то вместе кому-то звонили, то книги перебирали – в общем, идиллия. Наконец, Марина сказала, что они с Терри сегодня что-то устали, и, пожелав Китьке спокойной ночи, супруги удалились. Китти же укрылась в гладильной и стала ждать. Через какое-то время звякнула внизу дверь – вернулась Лизка, и – тишина. Вдруг за стеной – неужели?! – послышался смех и подозрительная возня… То же завтра и послезавтра. С утра хозяева, прихватив Лизку, ехали на работу, вечером возвращались домой вдвоем. После чего – веселый короткий ужин с Китти и… «Ох-ох-ох, опять рано вставать», – явно притворно позевывая, стонала Марина, и супруги спешили в спальню. А ты, ничтожная обитательница гладильной, делай что хочешь, ну, хоть возьми да погладь наконец что-нибудь для разнообразия…

Если при Марине и Терри Китти с Лизой еще как-то разговаривали, то наедине – ни слова. Разве что, «скорей бы уж уехать отсюда и никогда тебя больше не видеть» – процедила как-то сквозь зубы Лиза. «И тебя» – был ответ. В Женеву ездили теперь порознь. Лиза встречалась с Антоном, Китти бесцельно слонялась по городу, глазела задумчиво на витрины, а ночью все ждала. Однажды не выдержала – было около часу ночи, – встала и подошла к их спальне, на секунду прислушалась и вдруг, неожиданно для себя, тихонько пнула дверь – печальный свет луны немедленно указал на Терри. Милый! Лежит на спине с открытыми глазами, в которых при виде голой Китти немедленно отразился ужас. Марина спала, повернувшись к стене. Китти на цыпочках подошла к ним, Терри умоляюще приложил палец к губам и показал рукой, чтобы шла к себе, что сейчас придет. Она отрицательно помотала головой, но потом вдруг кивнула и убралась. Следом за ней в каморку пришел Терри.

– Я нъет могу, – сказал он умоляюще, но она обхватила его горячими руками и зашептала:

– I love you, I love you… Я без тебя умру!

Терри хотел было сказать, какие глупости, крошка, все пройдет, уже прошло, но сказать было ничего нельзя, потому что ее руки, ее губы и она вся…

Когда под утро Терри ушел, Китти никак не могла уснуть – все тело ныло, стонало, а голову распирало от соображений – он же мой, мой… И только ледышка мешает, а сама-то его не любит, вот сука на сене, но все равно не отдаст… Но нельзя же ее в самом деле отравить – говорят, в Швейцарии всех всегда находят… Значит, Альпы? Там, в горах, теряются все следы, все крики и отпечатки, и только чувство локтя… Такое легкое, едва уловимое движение локтем и – ах! Помогите! Скорей, там! Внизу!