Лия отцепила руку от камня, дрожащим телом прижалась к нему.

— А давай утонем? — прошептала она.

— Зачем?

— А чтобы вместе. И навсегда.

— Жить нужно вместе.

Лия ничего не сказала, но еще крепче прижалась к Игнату.

С гаишником разобрались, Игнат смог его уговорить. Предъявил удостоверение, объяснил ситуацию, сказал, что срочно требовалась криминалистическая экспертиза.

Он очень устал, не столько физически, сколько морально, но даже на полчасика не прилег. Вернулся на Виноградную улицу, насел на Зойку и отправился искать ее мужа. Если Гена не виновен, он должен сказать об этом. Но Гена нигде не объявлялся, как корова языком слизнула. Его подали в розыск, на вокзалах и автостанциях патрули с ориентировками на него, но пока никаких результатов.

Лию Игнат таскал с собой, а по-другому нельзя. Любил он ее, до дрожи любил, но не доверял. И в то же время опасался за ее жизнь. Она могла сообщить Талому о том, что Игнат отвез его нож на экспертизу. И могла получить от него «перо» в бок. В любом случае Игнату ничего не оставалось, как держать Лию в поле зрения и не подпускать блатных на расстояние удара.

На берег они вышли по камням. Ночь, на пляже ни одной живой души, Лия нагая. Она надевала халат на мокрое тело, когда на тропинке со стороны реки появились люди.

— Спокойно!

Игнат встал перед Лией, чтобы защитить ее и от любопытных взглядов, и от ножа. И переживал он, как оказалось, не зря. К ним шел, с шумом сминая камушки, Давид. Это, конечно, не Талый, но тоже уголовник. И скорее всего, активный. Он же не просто так в Новороссийске пропадал, дела у него там какие-то темные.

Но Давид не собирался их атаковать. Не для того он привел с собой девушку — довольно-таки симпатичную на первый взгляд при лунном свете.

— Я же говорил, что здесь дикий пляж, — обращаясь к ней, с насмешкой сказал Давид.

— Нормальный здесь пляж, — сказала Лия, застегивая на халате последнюю, нижнюю пуговицу.

— На нормальных пляжах нормальные люди купаются, — скривился Давид.

— Слышь, ты! — не выдержал Игнат.

— Пардон! — с издевательской покорностью вскинул руки Давид. — Ты же мент! Сдаюсь!

Он уже остановился, а девушка спряталась за его спиной. И, взяв за руку, тянула его на себя, звала в обратный путь. Или по природе своей робкая, или прикидывается скромной. Может, на ней клейма негде ставить, а она святую невинность из себя изображает.

— Пойдем? — спросил Игнат.

— Ты что, обиделся? — вроде как примирительным тоном сказал Давид.

Но Игнат ему не верил. И разговаривать с ним не хотел. Настроение у Давида гаденькое, к тому же перегаром от него разило. Мать его давила неплохое домашнее вино, видимо, и сына угостила, и его подружку.

А девушка действительно хорошенькая. Глазки, носик, губки, фигурка — все, что называется, при ней. Но до Лии, как ни крути, ей далеко. Поэтому Давид и злился.

— Пойдем. — Лия взяла Игната под руку.

— Нормально! С ними по-хорошему, а они уходят… Обиделись!..

— Нам уже пора! — Лия потянула Игната за собой.

И он с легкостью поддался ее усилиям.

— Я слышал, Викторию Максимовну убили, — сказал Давид.

Игнат остановился и пристально посмотрел на него. В голосе издевки он не уловил, но, может, во взгляде насмешка таится? Но нет, Давид не ерничал.

Игнат кивнул, признавая факт, и снова пошел за Лией.

— А если это я ее убил?

На этот раз Игнат остановился и угрожающе надвинулся на Давида. Но тот лишь усмехнулся.

— Что, уже не уходишь?

— Зачем ты это сказал? — спросил Жуков.

Давид смотрел на него в раздумье. Действительно, зачем он спорол чушь?

— Да сам не понял… Смотрю, ты уходишь, — пожал он плечами.

— А убил зачем?

— Ну вот, уже и мент проснулся! — хмыкнул Давид.

— А вдруг все-таки ты? — Игнат хищно смотрел на него.

Давид высокий, не хилого телосложения и не из трусливых.

— Зачем?

— Ну вот ты и скажи!

— Прими два по сто. До и после еды. И спать. Выглядишь как чумной.

— Где ты был вчера ночью?

— Даже отвечать не собираюсь! — встал в позу Давид.

— В Новороссийске он был, — тихо, тонким и даже жалким голоском сказала девушка.

— С вами? — спросил Игнат.

— Нет.

— А с кем? — Игнат жестко смотрел на Давида.

— Этого я тебе не скажу, — сказал тот насмешливо.

— Не говори.

— И ты ничего не говори. Или я не посмотрю, что ты мент.

— Это интересно! — вскинулся, расправляя плечи, Жуков.

— Как ты мог подумать, что я мог убить своих?… Ты мне чужой, а тетя твоя — своя. И Валентин Георгиевич свой!.. Пошел! — Давид махнул рукой, посылая Игната к черту.

— Пока ты добрый?

— Пошел, говорю!

Лия с силой потащила Игната за собой, впрочем, он и сам хотел поскорее уйти. Скорее всего, Давид, как говорится, не при делах, а он обидел его своим подозрением. А до этого еще и девушку его отбил. Вот и как, спрашивается, Давид после этого должен был относиться к своему бывшему другу? Игнат все понимал, поэтому вдруг возникла потребность извиниться перед Давидом.

— Ну чего ты на него накинулся? — дернув парня за руку, спросила Лия.

— А кто его за язык тянул?

— Вредность — это его второе имя.

— А если на самом деле?

— Зачем?

— Из-за тебя?

— Из-за меня он должен был убить тебя… И Талый, кстати, тоже. Зачем убивать твою тетушку, когда можно убить тебя?… Там за кустом кто-то стоит!

Лия остановилась и рукой указала в темноту, в которой шелестела по камням речка. Но Игнат чувствовал ее настроение. Дурачится Лия.

— Нет там никого!

— Тогда спать! — зевнула девушка.

— Можно, — кивнул Игнат.

Вымотался он. Нарочно выматывал себя, чтобы в один прекрасный момент лечь и вырубиться.

Они направились к дому, прошли мимо моста. Никто не подкарауливал их, никто не нападал, но спокойствие это обманчивое. Во двор Игнат заходил осторожно, с оглядкой. Но там тихо, только ветерок в листьях винограда шелестит. Или это дядя Валя гроздья на вино подбирает? На свои поминки…

Зойка спала в летней кухне, закрыв за собой дверь. И кровь она отмыла, и порядок в комнатах навела, но спать в доме не захотела. Страшно. Игнату тоже слегка не по себе. Тем более что спать ему предстояло в доме, в своей комнате. Он мог бы найти ночлег и в другом доме, право на это имел, но здесь мог появиться Гена — прийти за женой. А Игнат хоть и грешил на блатных, его со счетов не скидывал.