он — а его безжизненное тело. Это стало понятным, стоило посмотреть ему в глаза. Вместе с этим открытием, в душу Димы вселился страх.

— Зря ты заговорил, — разочарованно изрек мертвый Эдик. — Тебе стоило просто меня слушать и молчать.

— Тогда, почему ты меня не предупредил об этом? — кинулся с обвинениями он на мертвеца, испытывая растущее чувство страха.

— Она уже знает твой голос, а потому придет за тобой. И ты ничего не сможешь с этим поделать.

Чердак начали заполнять шепоты. Вначале он был один. Затем к нему присоединился другой. После чего все потонуло в сотнях шипящих жутких слов. Дима попятился назад и в этот самый момент, вокруг пентаграммы начали материализовываться фигуры в черном. Они что-то напевали себе под нос и раскачивались из стороны в сторону. Плакальщицы. Вот на кого они были похожи. Такие же были и на похоронах его родителей. Диму они тогда напугали не на шутку. Он понятие не имел, кому пришло в голову их звать на похороны. Видимо их услуги входили в стоимость приглашенного батюшки.

Две фигуры, очень похожие на плакальщиц, и все же это были не они, полностью обросли плотью, а их голоса уже не были похожими на эхо, а звучали громко и неистово.

— Что происходит?! — закричал Дима, и женщины в черном мигом замолчали. На чердак вернулась тишина. Они медленно и одновременно повернули лица в сторону испуганного мальчишки. Это были совершенно одинаковые старухи. Глаза их были слепы, а рты беззубы. Одна из них что-то произнесла на непонятном языке. Дима решил, что это румынский. Он никогда его не слышал, но предположил, что это именно он. Какой еще язык может сравниться по жути с тем, на котором разговаривал сам граф Дракула? Вторая старуха произнесла что-то другое. А может то же самое, только на другом языке.

— Я вас не понимаю, — признался Дима, продолжая пятиться назад.

— Мальчик, — в унисон произнесли старухи уже на русском. — Посмотри в зеркало. Она пришла за тобой.

Дима, сам того не желая, послушался жутких старух. И в зеркале, в котором он еще минуту назад не отражался, он увидел ее…

* * *

Дима вскочил как ошпаренный. Тяжело дыша, он огляделся по сторонам. За окном светила луна. Горизонт был черным, и ничто не говорило о приближающемся рассвете. Остальные дети спали. У кого-то из груди вырывалось свистящее дыхание. Кто-то перевернулся с бока на спину и затих.

Тишина.

Диме было страшно подниматься с постели. Слишком живыми были воспоминания об увиденном кошмаре. Тем не менее, он сделал над собой усилие. Он должен был убедиться, что с Эдиком не случилось несчастье. Спустив ноги вниз и молясь, чтобы его никто не схватил за щиколотку, Дима поднялся на ноги. Вначале он пошатнулся и с трудом удержался на ногах — мозг уже проснулся, а вот тело пока еще плохо слушалось. Подождав немного, чтобы окончательно прийти в себя, Дима направился к постели Эдика.

Тот мирно спал и видел сны. Одеяло на его груди поднималось и опускалось. Дима не расслышал ни стонов, ни трудности дыхания. С Эдиком все было в порядке. Убедившись в этом, Дима вернулся в постель, укрылся одеялом до макушки, прижал к груди колени, зажал ладонями уши, зажмурил глаза и провалился в сон. В этот раз без сновидений.

22

За завтраком Дима был молчалив. Он не знал, рассказать ли друзьям о своем сне. Видя их хорошее расположение духа, решил не портить им настроение. Желание поделиться со своими страхами у него возникло и во время уроков, а также и во время обеда. Он не мог молчать, ему хотелось проверить, был ли его сон вещим. C Эдиком все было в порядке и это не могло не радовать, и все же Дима должен был проверить чердак старого здания. Его не покидали мысли, что там он найдет следы от проведенного много лет назад ритуала. И совсем не такого безобидного, в котором он сам участвовал.

За два часа до приезда гостей из Японии, Дима решился рассказать о своем сне Пете, Гене и Стасу. Они слушали его молча.

— Зачем ты нам все это рассказал? — Стас был напуган сильнее остальных. — Я только-только начал нормально спать по ночам и не вздрагивать от странных звуков.

— Извините, но я не мог больше молчать.

— Ты хочешь, чтобы мы пошли с тобой на чердак? — уточнил Петька.

Дима кивнул.

— Вы, как хотите, а я туда ни ногой! — решительно заявил Стас.

— Как хочешь, — пожал плечами Гена. — А я, Димка, иду с тобой.

— Я тоже, — согласился Петька.

— Я не иду. Меня можете даже не просить! — настоял на своем Стас.

— А тебя никто не просит. Пойдемте скорее, пока инвестёры не приехали.

Гена подтолкнул Петю и Диму в нужном направлении, оставив Стаса глядеть им вслед с грустью и обидой.

Все были заняты предстоящим визитом, а потому никому из взрослых не было дело до трех мальчишек идущих куда-то по коридору. Они прошли мимо ответвления ведущего к кабинету директора приюта, дверь в который была настежь открыта. А потому разговор между Игорем Владимировичем и частью приютского персонала был хорошо слышен.

— Я хочу, чтобы все прошло гладко. Мы обязаны произвести на них нужное впечатление. Это вам не рядовой визит местной интеллигенции, а — важное событие! Как для всего приюта, так и для нас непосредственно! А потому я хочу, чтобы вы были крайне осторожны в своих высказываниях. И вообще, если не знаете, что говорить, лучше промолчите. Надеюсь, они не станут общаться со всеми подряд. Кстати, Тамара Григорьевна, вы нашли детей, которые будут говорить от лица всех воспитанников приюта?

— Не беспокойтесь, Игорь Владимирович. С этим у нас порядок.

— Вы изучили с ними ответы на предположительные вопросы?

— Да, Игорь Владимирович. Они не подведут.

— Ну и отлично. Хоть за это я могу не волноваться…

Подслушав часть разговора, — во время которого Гена с трудом сдерживал смех, а Петя недовольно качал головой, — они проследовали дальше — в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.

Все спальные комнаты были практически пусты, за исключением парочки тех, которые занимали девчонки. Они прихорашивались, крася тенями веки и помадой губы. Видимо рассчитывали, что таких красавиц обязательно кто-то приметит из японской делегации и тут же захочет удочерить. И в этом случае Гена посчитал уместным прикрыть рот от вырывающегося из груди хохота и покрутить пальцем у виска.

Дойдя до конца и этого коридора, они остановились перед дверью,