всего лишь подожду Лайзу, которая заглянула домой ненадолго — переодеться или захватить что-то. Каково же было моё изумление, когда Лайза выглянула из комнаты, в которой скрылась минуту назад, и спросила:

— Ты долго будешь там стоять? Почему не проходишь?

Я соображал, как поступить, а потом разулся и, придвинув ногой кроссовки ближе к порогу, прошёл на середину комнаты. Лайза внимательно наблюдала за моими телодвижениями и задержала взгляд на моих носках — сама она расхаживала по-прежнему в обуви. Я разулся не только из соблюдения привычных для меня правил обихода, но и из уважения к труду того, кто поддерживал чистоту в квартире — светло-серый паркетный пол сиял, как горячая капля воска. Лайза не заострила на этом внимания, а как ни в чём не бывало проследовала в кухню-столовую, откуда крикнула мне, поскольку я ещё не догнал её — не приспособился так быстро перемещаться в чужих домах:

— Что-нибудь выпьешь?

Когда я вошёл, она стояла у холодильника. В открытой дверце виднелось несколько бутылок с прохладительными напитками, и Лайза пробегала пальцами по крышечкам. Рядом, на столешнице, мигала подсветкой только что «разбуженная» кофемашина.

— Нет, спасибо, — я опустился на стул возле массивного каменного стола на широких металлических ножках. Конструкция стола чем-то напомнила мне фигуру Дугласа, и я даже усмехнулся своему воображению, но про себя — делать это открыто, да ещё в его доме было верхом неприличия.

Лайза толкнула дверцу и с видом, словно вспомнила что-то важное, быстрым шагом вышла из комнаты. Я снова остался один. На языке вертелся вопрос о том, в чём же заключается сюрприз, который она для меня приготовила, но я терпеливо ждал, пока она сама раскроет его.

— Мэтью, помоги мне, пожалуйста, — послышался голос Лайзы.

Куда идти, она не сказала, поэтому я недолго поблуждал по оказавшейся просто неимоверных размеров квартире и наконец пошёл на свет, падающий из полуоткрытой двери. Я заглянул и увидел Лайзу, которая стояла босиком, с распущенными, перекинутыми на одно плечо волосами, и смотрела на меня, беззащитно улыбаясь. Позади неё было окно с плотно задёрнутыми шторами, и большая двуспальная кровать под свешивающимся до самого пола покрывалом, из чего я сделал вывод, что попал в спальню. Лайза повернулась лицом к окну и, придерживая волосы левой рукой, правой показала на молнию, вшитую в мягкую ткань, натянувшуюся на её спине. Она повторила свою просьбу:

— Помоги, пожалуйста.

Я услужливо метнулся к ней, чтобы расстегнуть платье, но остановил руку буквально в пяти сантиметрах от её шеи. Лайза однозначно почувствовала моё смятение и повернулась.

— Что случилось? — спокойно спросила она.

— Лайза, я не понимаю, что происходит.

Она поймала мою руку, которую я опустил, но всё ещё не знал, куда пристроить, и сказала тем же тоном:

— Мэтью, ты у меня дома. Я держу тебя за руку.

На этот раз она позволяла всё. В этом я мог быть уверен.

Я застёгивал рубашку, сидя на краю кровати и, хотя старательно подводил каждую пуговицу к петле, не сразу справлялся, так как не мог поверить, в то, что случилось между мной и Лайзой. Моя голова отказывалась думать о чём-то другом. Лайза вошла в комнату. По-кошачьи подкравшись сзади по кровати, обхватила руками, прижалась и положила голову мне на плечо. Через рубашку я почувствовал жар её обнажённого тела и прикрыл глаза.

— У тебя было много женщин? — шепнула она мне на ухо.

Я моргнул и продолжил возиться с пуговицей:

— Нет.

— Что тогда? Природный талант? — Лайза приподняла бровь и расплылась в улыбке. Не дождавшись ответа, она ослабила руки, встала с кровати и выпорхнула из спальни.

Мне было приятно её признание, пусть и не прямолинейное. Но оно неосторожно развеяло романтичный настрой, вызвав воспоминания о моём, собственно, небогатом опыте. Я имею в виду отношения с подругой двоюродного брата, с которой мы через полгода мучительно, но честно объявили друг другу, что лучше будет расстаться, тем более она созналась, что пошла на интрижку со мной в надежде подобраться ближе к моему брату, годами не отвечавшему ей взаимностью. И ещё в памяти пронеслось несколько встреч на продавленной общежитской кровати с девчонкой из параллельной группы университета. Вот, собственно, и всё. Однако мне вдруг стало неловко перед Лайзой за то, что я испытывал влечение к кому-то до неё.

Меня поразило, как свободно Лайза говорила о моём прошлом — так открыто задала этот вопрос. Интересно, а сколько мужчин было у неё? Или до меня она знала только мужа? Эти мысли почему-то сильно задевали меня — современного, далеко не невинного парня. Я помрачнел, думаю, что и внешне, застегнул последнюю пуговицу и стал разглядывать комнату. Подумать только: я провёл незабываемые часы в объятиях Лайзы, и всё это происходило в окружении предметов, многие из которых принадлежали Дугласу. Я обводил глазами фотографии, зеркало, ночник, журнал на прикроватной тумбочке. Меня даже резануло мыслью, что я оказался здесь по одной простой причине: Дуглас ввиду обстоятельств не вернулся домой, и мне посчастливилось занять «вакантное» место. Я мысленно растоптал это унизительное предположение, потом встал и переместил свой взгляд на съёжившуюся постель и разбросанные поверх неё подушки. Всё это время до меня доносился голос Лайзы — она беззаботно щебетала что-то — казалось, совсем издалека. Я стремительно вышел из спальни.

Когда Лайза провожала меня у двери, я нежно поцеловал её на прощание, не заводя докучливого разговора, но для себя точно решил, что больше сюда не вернусь.

***

Вдали от всего, что напоминало о семейном положении Лайзы, даже от неё самой, мне легче думалось о наших встречах, о совместном будущем, которое я уже призрачно начал себе представлять. Я с исступлённой негой предавался волнующим воспоминаниям, и пребывал в абсолютной уверенности, что нас связывала искренняя любовь. В том, что по-настоящему полюбил Лайзу, впервые в своей жизни полюбил, я был убеждён. Причём чувства во мне крепли с самого первого дня, когда я только увидел её. Мне становилось не по себе, когда размышлял, чем всё могло закончиться, если вспомнить, с чего началось наше знакомство!

Откладывать неприятный разговор надолго я не стал, и, когда Лайза позвонила в обеденный перерыв, чтобы договориться о следующей встрече, я перебил поток её безукоризненных идей, перемежавшихся ласковыми «отступлениями», которые, не скрою, находили отклик в моём сердце. И всё-таки я собрался с духом:

— Лайза, я больше не хочу бывать у тебя дома.

— Почему? — запнулась она.

— Это ваша с Дугласом квартира.

— В этом всё дело?

— Да. Пойми меня правильно.

Мне совсем не хотелось,