до краев. Напился. Бросил на стол паспорт, чтобы не замочить и снова припал к живительной влаге, теперь уже головой под ледяную струю, отряхнулся, как пес, скинул бекешу и стал плескать из горсти на грудь, живот, спину. Вместе с водой понемногу возвращалась жизнь, и он уже радостно похрюкивал от холода, но приятного, бодрящего. Мокрый вроде после заплыва, дошел до своей комнаты, с ноги открыл двери, чувствуя приятную боль в пальцах от столкновения с материальным миром и, как был, повалился на икеевскую лежанку, сунув под подушку, обретенный в неравной схватке с полицейской машиной орластый трофей.

Отдохнуть без затей, как все нормальные граждане, имевшие по Конституции это право, было сейчас единственным его желанием. В предвкушении он гортанно зевнул, повернулся на бочок, но на пороге возникла Луша.

Вместо ведра в руке ее под прозрачным колпаком белела сладкая горка торта, другая сжимала пакет с чем-то продолговатым, похожим на бутылку.

— Глянь, чо принесла! Будем праздновать. Зря, что ли наряжалась. — Луша положила на стол провизию. — А ты чо такой мокрый? — Она шагнула в сторону кровати. Санек дернул одеяло и прикрылся, садясь на постель. — Да не бойся. Вона какой пугливый, будто бабы не нюхал, — хохотнула, возвращаясь к столу. — Смотрю, чашек у тебя нету. Из чего пить будем? — озабоченно осмотревшись, заключила она, вышла, но вскоре вернулась с пирамидкой пластиковых стаканов и блином тарелок в упаковке. — Надо же чего удумали. Легкие, не потекуть? — Ожидая ответа, она обернулась к Саньку, Тот только головой мотну. Стаканчики и тарелки покупал сам, но так и не воспользовался. А теперь, значит, пригодились.

— Давай подымайся. Выпьем за мое здравие, а то не успеем, Я у вас тута с самого утра. Умаялась, плясавши. — Она раскрыла торт, разъединив со щелчком части прозрачной упаковки так ловко, как Сашку никогда не удавалось, осторожно облизала пальцы, испачканные в сливках, и одобрительно качнула головой. Похоже, поломойка обжилась в привычном Питере. Оборотистая бабенка, такая нигде не пропадет, подумал Саня, стягивая джинсы с перекладины вешалки. Пока Луша отвернулась, он рывком натянул штаны и мигом замкнул молнию уже под ее взглядом. Баба только хмыкнула, скривилась, мол, чего мы там не видели, тоже мне клад драгоценный и протянула бутылку Сане — открывай.

— Откуда все? — поинтересовался, хмуро поглядывая на непрошеную гостью.

— Знамо дело из лабаза. Ихний меринжир дал. Там у них ярманка выходного дня. Конкурс вроде называется. Я частушки пела лучше всех. Хотел деньгами, я провизией взяла. Мне ваши деньги зачем. Куды мне с ними. Да я в них и не понимаю ничего. Давай, открывай уж. — За разговором Луша ловко нарезала торт и, разложив по тарелкам, придвинула к краю стола стаканчики, кивнула парню:

— Ну, чо замер? — Санька сорвал фольгу, размотал проволоку и дернул пробку. Не удержал и та стрельнула в потолок. Теплое шампанское вырвалось, окатив именинницу. Баба округлила глаза, охнула и захохотала оглушительно звонко, стряхивая с носа сладкие, липкие капли. Кофта намокла, она оттянула ее пальцами, продолжая игриво командовать: «Наливай, кулёма»!

Санек разлил шипучее по стаканчикам, незаметно для себя подчинившись напористой Луше. А она сверкала на него лиловеющим глазом, дурным и призывным. Саня зачем-то взял стакан, хотя и не пил никогда шампанского. Да вообще ничего с градусами. От пива и то нос воротил. Но тут, словно под гипнозом, опрокинул в себя приторный лимонад и протяжно отрыгнул пузырьки. Ну и дрянь, скривился он, а в животе уже разливалось ласкающее, тепло и голова стала чуть кружиться. Он даже подумал, что вот сейчас снова его забросит в проклятый Питер, но нет. Он по-прежнему сидел на привычной койке и, глупо улыбаясь, подставлял свой пластиковый стаканчик, под очередную порцию сладковатой дури. Ему нравилось это состояние расслабленности и покоя, будто его качало на теплых волнах южного моря, на котором он никогда не был. Шальная баба мягко толкнула его в грудь, он повалился покорно, все еще с блаженной улыбочкой, несомненно, идиотской и даже пошлой, глумящейся над всем чистым и светлым. Все что случилось после, Саня не помнил, словно ему отбили мозги.

С утра он обнаружил себя абсолютно голым, но что немного успокоило, в собственной постели. Бабы рядом не было. Он попытался прислушаться — квартира не подавала признаков жизни, только со двора проникала в комнату ритмичная музыка работающего мотора. Санек сунул руку под подушку — паспорт на имя Александра Невзоровича Чепухина лежал на месте. Тепленький. Парень достал его, погладил и раскрыл. Да, так и есть, его физиономия, не придерешься. Выпученные глаза смотрят убедительно и даже нагло.

Вот только, башка гудела и в желудке болталась какая-то муть, готовая в любую минуту излиться наружу. Теперь, пойди, разберись с похмелья или от другой напасти.

«Чертова ведьм!» — разозлился Санек.

Наученный внезапными метаморфозами, он оглядел постель, комнату, но трусы исчезли. А других не было. Весь его скудный гардероб остался в украденном рюкзаке. Наконец он нашел их, — скомканные и влажные, боксеры валялись под кроватью, надеть не решился — противно. Бросил тут же на пол, скользнул в джинсы, натянул футболку, зашнуровал кроссовки. Прошелся по комнате, вспоминая вчерашний вечер, но сфокусироваться, на том, что было после шампанского, не получалось. На столе немым укором стоял недоеденный торт, два стаканчика, тарелки. По всему выходило, что ему не пригрезилось, то, что могло случиться или случилось, тут с ним и наглой бабой. Неужели у них с Лушей… Санек поморщился, будто лимоном закусил, схватился за голову, сжал с силой, пытаясь выдавить воспоминания, но память не отдала ни капли. «Да и фиг с ним. Было и было. У Лампушки бомбист, а у меня «бомба»! — сардонически ухмылка перекосила рот. — Жаль ничего не помню». Пора было сваливать.

Собирался недолго.

Телефон давно сдох, зарядка пропала вместе с рюкзаком. Санек повертел в руках ненужный девайс, сунул его в задний карман. Паспорт — в другой.

Еще раз окинул взглядом ненавистную хату, и мысленно пожелал себе, никогда сюда больше не возвращаться. Но прежде, чем уйти, заглянул в кухню. Окатил лицо холодной водой, подобрал с полу замызганную бекешу и уже направился к выходу, но тут спохватился и вернулся.

Прикинувшись цветной солью для ванны, катализатор все так же стоял на полочке между мыльницей и зубной пастой. В склянке оставалось совсем немного на дне. «Ничего, нам и этого хватит. Артюхин тебя расшифрует», — прошипел Санек с