— Я предполагал, что Муратов отчекрыживает половину от каждого перевода, но я не думал… не думал, признаться, что до меня доходит всего двадцать процентов!

— Вот как!

Оторвавшись от документов, Мономах посмотрел на Нелидову и заметил, каким торжеством зажегся ее обычно спокойный взгляд.

— Скажите, Владимир Всеволодович, на что именно поступил последний перевод, уж больно сумма велика, — она приподнялась и ткнула отполированным ногтем в нужную строчку. — Что еще удивительнее, поступление от одного-единственного «донора»!

— Судя по имени дарителя, — ответил Мономах, — деньги предназначались на покупку роботизированного комплекса «Да Винчи».

— Я что-то об этом слышала… Но вы же понимаете, что я терапевт, а не хирург, не могли бы вы меня немного просветить на этот счет? Вашему отделению необходим этот робот?

— Не только нашему отделению. Если бы мы его приобрели, все хирурги могли бы им пользоваться. У нас и в травматологии, к примеру, — для имплантации позвоночных дисков и других видов протезирования. В урологии, онкологии, торакальной и абдоминальной хирургии он и вовсе незаменим, ведь «Да Винчи» позволяет осуществлять малоинвазивное хирургическое вмешательство! Он дает 3Д-изображение, причем хирург видит его в десятикратном увеличении на экране, а также обеспечивает гашение естественного дрожания и семь степеней свободы вращения инструментов — у человеческой кисти меньше!

— Я вижу, вы готовы говорить об этом роботе часами! — лукаво заметила Нелидова.

— Вы просили объяснить…

— Но им, наверное, трудно манипулировать, да? — предположила она. — Надо пройти специальную подготовку?

— Я и несколько моих хирургов обучались на спецкурсе в Москве, так что мы готовы работать с «Да Винчи».

— Кто оплатил курс?

— Ямалов. — Мономах кивнул в сторону бумаг. — Тот же, кто перевел деньги.

— Но «Да Винчи», насколько я понимаю, так и не был приобретен?

— Верно.

— Почему?

— Потому что я не получил всю сумму, только процентов двадцать.

— Вы не сообщали об этом господину Ямалову? Насколько я понимаю, у вас доверительные отношения, ведь он у вас лечился?

— Я его оперировал.

— Не надо скромничать! Я навела справки — вы собрали его позвоночник, как мозаику. Я, конечно, не хирург, но вполне способна читать рентгеновские снимки.

— Не думал, что вы так глубоко в это влезли!

— Деньги, Владимир Всеволодович, любят счет. Государственные — в особенности, но и средства, поступающие от частных лиц, следует употреблять по назначению. Так вы не беседовали с Ямаловым?

— Беседовал, но… Дело в том, что у нас не было непосредственного разговора о том, что он поможет купить «Да Винчи», я лишь ответил на несколько его вопросов о необходимом отделению оборудовании. Ямалов спрашивал, о какой сумме может идти речь. Я сказал, что это зависит от комплектации, но назвал примерную цифру. Видимо, он решил, что может себе это позволить. Но я понятия не имел, что речь идет об оплате робота, — подумал, что Ямалов просто решил подкинуть отделению деньжат!

— Потому что Муратов дал вам небольшую часть?

— Да. Я позвонил Ямалову и поблагодарил его, но в разговоре мы не обсуждали сумму, просто обменялись любезностями. Теперь я понимаю, что это была моя ошиб…

— Не ваша, Владимир Всеволодович, — прервала его Нелидова. — И это — не ошибка! По документам, большую часть вышеперечисленных сумм, адресно поступивших в больницу для вашего отделения, получил ваш коллега, господин Тактаров.

— Я не удивлен, — пожал плечами Мономах. — Тактаров с Муратовым приятели. Скорее всего, главный решил сам распределить деньги и помог другу. Формально, конечно, он не имел права этого делать, но жизнь, как говорится, вносит свои коррективы!

— У меня, честно признаюсь, несколько иная версия произошедшего.

— Какая?

— Муратов не пришел бы к вам, чтобы предложить «распилить» деньги, полученные от бизнесмена Ямалова, — вы стали бы последним человеком, к которому он смог бы обратиться с таким заманчивым предложением. Зато он очень даже мог прийти к своему душевному другу Тактарову, который, думается мне, воспринял идею с восторгом. Муратов не рискнул оставить вас вовсе без денег, ведь он предвидел, что либо вы свяжетесь с Ямаловым, либо он сам захочет выяснить, как вам понравился его подарок. Поэтому ваше отделение тоже получило кое-что, но лишь малую часть. Как вам расклад, Владимир Всеволодович?

— Что ж, не исключаю такой возможности. Но вы же понимаете, что я не могу ни подтвердить, ни опровергнуть ваше предположение?

— Разумеется, разумеется. Нам предстоит выяснить, на что пошли деньги Ямалова и других «доноров». Отделение Тактарова подвергнется тщательной проверке, ведь если средства поступили в его распоряжение, он должен продемонстрировать, что нашел им достойное применение. Но что-то подсказывает мне, что у Тактарова возникнут затруднения!

— Спасибо, конечно, что поделились со мной своими соображениями, — проговорил Мономах после короткого молчания, — но зачем вы это сделали?

— Затем, Владимир Всеволодович, что Муратов и Тактаров могут обратиться к вам с целью оправдать себя и задним числом что-то изменить. Может, даже попробуют подмахнуть какие-то левые документы, применив к вам угрозы или посулы. Так вот, если это произойдет, я прошу вас сразу же сообщить мне, договорились?

— Договорились. Только я сомневаюсь, что кто-то из них рискнет это сделать!

— Когда человек попадает в безвыходную ситуацию, он, бывает, кидается за помощью даже к злейшему врагу, полагая, что терять ему нечего. Я знаю, что вы не захотели, как это… стучать на Муратова, но обещайте мне хотя бы, что не станете ему помогать!

— Помогать? Это же подсудное дело, я правильно понимаю?

— Совершенно правильно! Так мы поняли друг друга?

* * *

Юрист беглого Томина Роман Искомов принял Аллу в крохотном офисе, расположенном в одном из бизнес-центров на Васильевском острове. Аренда наверняка стоила кучу денег, ведь местоположение обязывает, но квадратных метров — кот наплакал! В комнатушке едва-едва умещался стол, позади которого стоял несгораемый шкаф, пара стульев и диванчик на две персоны, причем лишь при условии, что они не тяжелее восьмидесяти кило!

Юрист оказался представительным мужчиной лет сорока с небольшим. Одет он был в дорогой импортный костюм, галстук заколот золотой булавкой с рубиновой головкой. Алла не помнила, чтобы видела Искомова во время вечеринки в особняке, но это не удивительно, ведь там было полно народу.

— Я не верю, что Ларису могли убить! — говорил он, качая головой. — Неужели правда?

— Мы пока ни в чем не уверены, — осторожно ответила Алла. — Рассматриваются любые версии.