способно более сотворить чудо анамнезиса. Вернуть ему эту силу способен только очень чистый и целеустремлённый человек и только для себя лично. Потому что, объединившись с другими, образовав формальные связи, иерархию, «школу», он не сможет защитить себя от вторжения демонов нижнего мира под маской упомянутых «человеческих слабостей»; очень сильны эти демоны ныне и весьма стойких людей сумели покорить. Подобно маленькой трещине, им достаточно расколоть сердце одного человека, и вскоре всё ядро рассыплется в прах, как пересохший на солнце ракушечник; словно вирусная инфекция, эта зараза, поразив одного, поражает всех вокруг – и тех, кто был беспечен, и тех, кто берёгся простуды.

Тигр разъярён сейчас, его бег слишком стремителен, – а мы, вцепившиеся ему в загривок, слишком слабы. Мы скачем каждый на своём полосатом звере, и наибольшее, что мы можем сделать для соседа, – крикнуть ему вслед то, что успели понять сами, надеясь, что ветер донесёт наши слова. Каждый из нас остаётся наедине со своим тигром, и сейчас самое время учиться одиночеству, поскольку дальше нас ждут ещё более пустынные берега.

2. Обречённость коллективного выбора

…После многих веков единобожия мы не можем прочувствовать достоверность плохого, экзистенциальной автономии зла…

Е. Головин. Серебряная рапсодия.

Монотеизм, изначально сугубо эзотерическое учение, в руках непосвящённых (а точнее, в их головах и сердцах) привёл к полному вырождению принципа индивидуальной воли посредством искажения понятия единства и понятия иного в лишённом духовной дифференциации человеческом обществе.

Проекция небесной иерархии в область земного первоначально осуществлялась при помощи света, исходящего из точки Первопринципа и идущего через иерархические ступени высших форм, тени которых суть формы в массе материи, или феномены проявленного мира. Вне этого луча связь между элементами земной иерархии иллюзорна, она перестаёт быть иерархией и превращается в горизонтальную плоскость (кою по ошибке называют «сферой материальных феноменов» или «сферой науки»). Однако линия, соединяющая взгляд наблюдателя, находящегося внизу, с источником света, прежде всего, упирается в область высших форм, природа каковых должна быть познана, иначе они останутся непрозрачными, а вершина иерархии в истинном, сверхформальном смысле, – недостижимой.

Во всякой человеческой культуре высшие формы представлены нуменами, природа которых раскрывается посредством мифа. Только вполне познавший эту сферу, то есть онтологически житель пантеона, может быть монотеистом в строгом смысле слова. Пифагор, обращаясь в стихах к своим ученикам, призывал почитать богов, героев и орков (т. е. низших даймонов; познание в другом направлении, кстати, упирается в их область), однако даже он не мог позволить себе говорить о высшем едином Боге, дабы не унизить его словами.

Всё вышесказанное не является «критикой» ни в каком смысле, это констатация факта, необходимая для дальнейшего построения. Дело в том, что монотеизм при взгляде снизу, т. е. как на него смотрим мы с вами, уважаемые читатели слов, всегда начинается с двойственности и заканчивается ею же, поскольку не может выйти за эти пределы ни при каких обстоятельствах, кроме упомянутого случая завоевания нуменальной сферы. Пресловутые «добро» и «зло» будут делиться, уходя в дурную бесконечность, до тех пор, пока либо дискурс не истощится, либо субъект не изменит положение по отношению к иерархической вертикали. Отталкиваясь от «зла», доморощенный монотеист устремляется во всё более узкую щель своего «добра» до тех пор, пока не почувствует, что дальше просто нечем дышать. В состоянии такого удушья мир пребывает уже достаточно давно, чтобы забыть, каковы на ощупь стены его просторной темницы; но главное всё же не это, а сам факт приписывания двойственности, присущей суждениям (т. е. болезни дискурса), единой Реальности. Поэтому есть коммунисты, либералы, консерваторы, националисты, антифашисты, но нет человека со своей личной политической программой. Есть кроулианцы, хаоты, тантрики, последователи Ошо и Махариши, но крайне мало людей, идущих магическим, то есть своим собственным путём. Есть медики, прописывающие большие дозы лекарств, и есть медики, называющие себя гомеопатами, но нет врачей, которые бы использовали свет, запах, спагирические препараты, заклинания и музыку, как это положено делать врачу.

Любой выбор, в том числе и выбор религии, отмечен подобной печатью примитивного деления пополам. На заре ислама мусульмане считали цепочку расколов христианской церкви признаком божьей кары, однако очень скоро та же кара настигла и паству Магомета. Дробление эзотерических ядер, упомянутое в первой части статьи, происходит по такому же принципу, однако это вторичное деление, в то время как выбор пути представляет собой первичное. Иными словами, прежде чем присоединяться к чему-либо, кристаллизовавшемуся в виде земной иерархии (даже если присоединяться), надо предварительно увидеть свой путь.

Нынешние искатели Грааля – не столько люди в латах, сколько латники в людях, манекены-навыворот. Нынче наша душа смотрит двумя глазами, как и тело; но когда-то она видела мир глазами стрекозы, и боги отражались каждый в своей фасетке.

3. Иллюзия причастности

Ты в одиночестве перед самим собой.

Р. Шваллер де Любич. Зов огня.

«Космополит» – так подписывались многие алхимики, включая Александра Сетона, Михаэля Сендивогия и Ириния Филалета. Собственно, это один алхимик – адепт, для которого больше не существует имён. У такого автора нет родины, нет отечества, нет родителей и нет необходимости во всём перечисленном. Любой достигший в этом мире становится самим собой, а когда больше нет никого другого, исчезает нужда в именах.

Всякое освобождение – прежде всего, освобождение от множества. Множество – болезнь (а если вспомнить о пожелании сатаны «сеять нас как пшеницу», наше многоликое воплощение в определённом смысле есть болезнь Бога), от которой следует излечиться. При этом современное человечество, каковое множественность не только не считает недостатком, но использует в качестве мерила ценностей, напоминает палату, где только температуру сорок два признают нормальной и до такой степени излечения стараются довести всех тяжёлых пациентов со столь опасными тридцать шесть и шесть.

В целом, за пределами андрогинной пары, то есть любовного союза в истинном смысле слова, объединяет людей в нашем мире исключительно нужда. При этом условно можно различить два типа объединений: те, которые люди создают с целью получить нечто, чего им не хватает – материальное благополучие, власть, гарантию спасения в ином мире – и те, что созданы людьми, чтобы удовлетворять нужды других (обеспечивать им здоровье, социальные права, давать знания и т. п.). И если истинные цели объединения в силу каких-либо