Диоген, который сказал Александру, что тот – «слуга моих слуг», выразил буквальную истину. Человек, каковой не знает свободы, не умеет распознать её отсутствие. Он искренне готов быть порабощённым любой приглянувшейся ему идеей, «созвучной мыслью», «здравым смыслом», философской теорией, банальным лозунгом; он – раб до того, как нашёлся хозяин.

Исайя Берлин (чудное имя, если вдуматься), светило из Оксфорда, а также философ, поделивший свободу на «от» и «для» (и почему в оксфордских классах нет мехицы?), ничем не отличается от всякого иного раввина в своей боязни свободы безо всяких «от», «для» или других испанских сапожек – то есть просто босоногой свободы. «Свобода от» – это возможность гулять не в камере, а в кругу таких же свободных на просторном тюремном дворе. «Свобода для» – это свобода трудиться на советском (или любом другом передовом) предприятии после того, как тебя освободили из немецкого концлагеря. Даже если ты не еврей, и концлагерем для тебя была немецкая философия.

За пределами этого научного цирка, однако, всё же остаются вопросы. Может ли быть свободным я и одновременно другое «я»? Отвечать в принципе – противоречить логике. Всё, что не «я» – иное (на этом, кстати, построена метафизика Эволы – прочное здание, надо заметить), а значит, составляет границу моей свободы. Средний род здесь знаменателен. Абсолютно свободным – что бы вы ни понимали под свободой, даже состояние после второго Пришествия – может быть только один индивидуум. Абсолютный. Потому что он порождает свободу и несвободу как пространство возможностей, в котором творение обретает форму. Без такого порождения манифестация невозможна, и невозможны всякие рассуждения о феноменах этого порождения.

Необходимость рассуждать о свободе является признаком наличия цепей. Вы несвободны до тех пор, пока испытываете любую необходимость. Необходимость стремления к Богу, например. Необходимость достойно перейти порог смерти. Необходимость понять, как устроен мир, что есть Бог, что есть дьявол, кто будет жить, кто погибнет, кто достоин Царствия Небесного, а кто Геенны (хотя и ваше мнение на сей счёт, и «Царствие», и «Геенна» не более реальны, чем неполученный вами штраф, когда вы превысили скорость в совершенно безлюдном месте). Когда же у вас не останется никакой необходимости ни в чём, что не было бы «я», когда вы перестанете испытывать недостаток, лишённость, заброшенность, инаковость, вы, к сожалению, всё равно не сможете сказать «я свободен», потому что в это мгновение «свободен» утратит функцию предиката; «я» и «свобода» станут одним Я. А всё остальное – чем бы и кем бы оно ни было – станет небытием, каковым и является от века. В том числе, и этот текст.

Свобода и господство

Стремление быть востребованным лежит в основе рабской психологии.

Эвола

Механизм распада человеческого общества при незаинтересованном взгляде и отсутствии разного рода оптических устройств (навязанных в раннем возрасте идей, сословных, этнических и религиозных предрассудков) весьма прост: сначала расслоение по вертикали – на высшие и низшие касты, «элиту» и «народ», слуг и господ, свободных и рабов, – затем второй этап, утрата высшим слоем определяющих его качеств и постепенное растворение в низшем (сначала ощущение «родства», сочувствие, идеи равенства, а затем их идеологическое и политическое закрепление), после чего наступает третий этап, выделение этой смесью новой элиты, качества которой могут быть названы «высокими» только в рамках нового цикла (а их оценка по абсолютной шкале требует настолько удалённой точки перспективы, что по дороге к ней можно забыть и о содержании данной заметки, и о смысле письма вообще, поэтому я предпочитаю от подобного воздержаться). Так, состояние единства человечества в начале махаюги сменяется расколом на две половины – на высших, то есть сохранивших изначальную свободу, и низших, или тех, кто впал в зависимость (без дополнения; это состояние утраты свободы как таковое). Дальнейшее разделение второй половины на три части привело к возникновению варны, и для человечества наступила эпоха четырёх «каст» ведической традиции.

Одним из sine qua non свободы является самодостаточность. Этимология этого слова уже есть исчераывающее объяснение: тот, кто свободен, не нуждается в ином. Мифологический акт «падения ангелов» может служить ярким примером того, что такое зависимость и почему она – падение (а также в-падение и от-падение). Желание иного («земной женщины», материальной воплощённости, индивидуального отчуждения) приводит к понижению статуса и утрате свободы; последнюю заменяет привязанность, то есть желание иметь (и боязнь потерять) то, что изначально не является – и не может являться – сущностной частью субъекта, каковой в этом случае вместе со своей привязанностью и лишённостью становится ложным субъектом, а значит, субъектом, подверженным страданию. Вторая Благородная Истина буддисткой традиции, дукха-самудая-сатья, постулирует коренную причину страдания как невежество, отсутствие единого знания природы «я» и природы мира. Вместе с невежеством исчезает лишённость и привязанность к не-сущему, нужда в ином, желание пребывать в чём-то, среди кого-то, как-то (не иначе) и боязнь утраты этого состояния как невосполнимой потери, известная под именами «экзистенциальной тревоги» и «страха смерти».

Кали-юга, хотя и не лучший эон для воплощения, вследствие свой краткости, динамичности и перенасыщенности крайностями позволяет увидеть многие вещи как в перевёрнутом бинокле или в камере-обскуре; мы живём в маленьком мире и мультипликационном времени, мы – персонажи гротеска, и этот факт сам по себе способен помочь излечению от неведения. Калейдоскопическая смена общественных систем, идеологий и культурных ориентиров, которая приводит некоторые незрелые души к полнейшей интеллектуальной сумятице (нередко выдаваемой ими за «многогранность» или «широту взгляда»), очень ярко демонстрирует призрачность ценностей и идеалов, не обладающих трансцендентной перспективой, а также позволяет наблюдать смену вышеупомянутых фаз деградации человеческого общества в течение очень коротких промежутков времени. Эта циклическая смена, по сути, является одним из отражений алхимического процесса циркуляции, и цель его в строгом смысле заключается в очистке через разложение. Иными словами, когда волны окончательно улягутся, различие «низов» и «верхов» перестанет быть даже количественным, и все будут одинаково бедны (или одинаково богаты), одинаково (без)духовны и одинаково (а)моральны, большой цикл завершится, и тогда в данной человеческой массе (в самом точном значении этого слова) сможет проклюнуться росток нового эона.

Когда кто-то говорит с сожалением: «Раньше (при царе Горохе, Сталине или Никсоне) я был тем-то, а теперь я кто?», ему следует напомнить, что ни раньше, ни сейчас он не является тем, что он о себе думает, и что он никогда не переставал и не перестанет быть тем, кто он на самом деле. Ему следует понять, что, желая получить одобрение государственной системы,