— Я назначил нам встречу с гинекологом на вторник.

Голова Эмили покоилась на плече Рамона. Сонно открыв глаза, она не сразу поняла смысл сказанного. Тело, охваченное ленивой истомой удовольствия, отказывалось двигаться. На губах ее расцвела улыбка: она полагала, что о таких бурных приступах страсти пишут лишь в книжках. Однако же когда-то она серьезно считала, что не принадлежит к числу людей, любящих секс.

Вспомнив про тесто, оставленное на кухне, Эмили снова улыбнулась. Кому нужен шоколад, когда есть секс? Внезапно, осознав произнесенные Рамоном слова, она попыталась вскочить на кровати, однако его рука ее удержала.

— Что ты сказал? Отпусти меня.

— Нет.

— Почему? — сердито выкрикнула она.

— Потому что ты сейчас начнешь обижаться на меня.

— Я уже обиделась.

— Тем более я должен тебя успокоить.

Эмили яростно принялась вырываться, но Рамон был намного сильнее, и мощные его руки были точно стальные прутья клетки.

— Ну и ладно! — воскликнула она, бранясь про себя. — Позволь хотя бы посмотреть на тебя.

Рамон слегка ослабил руку, и девушка сумела повернуться, чтобы взглянуть ему в глаза. При этом грудь ее коснулась его груди, и где-то в животе начал нарастать жар. Они все еще не успели одеться и сидели на кровати, лишь прикрыв ноги простыней.

— Ты слишком долго выбираешь врача, — сказал Рамон. — Поэтому я принял это решение за нас обоих.

— Нас?

— Да, Эмили, нас. — Подперев голову рукой, он посмотрел на девушку. — Это ведь и мой ребенок.

Эмили почувствовала холодок в его голосе.

— Но это мое тело, — возразила она. — И мне выбирать, кто должен оказывать мне помощь.

— А когда ты собиралась решить?

— Вскоре.

— Ну, вот и хорошо, теперь больше ничего не нужно решать, я тебе помог.

— Нет, ты не помог, а вмешался и взял все в свои руки, словно… — Эмили раздраженно закусила губу.

— Словно я отец ребенка?

Воцарилось молчание — Эмили ничего не могла возразить. Но, черт возьми, разве нельзя ей немного поразмыслить — ведь в голове не укладывается, что она беременна. Да и, в конце концов, ее состояние предполагает неспособность мыслить здраво.

— Я не пойду, — упрямо сказала она.

— Нет, пойдешь.

— Нет.

— Ты ведешь себя, как ребенок.

— И что ты со мной сделаешь? — спросила девушка, украдкой посмотрев на Рамона. — Отшлепаешь?

Рамон молниеносным движением перевернулся, и, прежде чем Эмили успела понять, что происходит, она уже лежала на животе, а его огромная рука удерживала ее на кровати. Ощущая себя абсолютно беспомощной с обнаженными ягодицами, она повернула голову.

— Не смей!

Ответом ей стала его улыбка — улыбка дьявола-искусителя. Он не отшлепал ее, а принялся гладить по внутренней стороне бедра. Потом последовали ласки — сначала с помощью пальцев, потом языка, — и вот уже Эмили умоляла его не останавливаться и обещала сделать все, что угодно.

Когда все закончилось, Эмили, снова прижавшись щекой к мускулистой груди Рамона и обняв его, спросила:

— Какого врача ты выбрал?

Услышав имя, она округлила глаза. Рамон выбрал одного из самых известных специалистов — его Эмили вычеркнула из списка, потому что он брал непомерно большие деньги и записываться к нему требовалось за месяц вперед. Что ж, когда отец твоего ребенка — миллиардер, в этом что-то есть.

Эмили перевела взгляд на тумбочку — в глаза бросилась цепочка с жемчужинкой, которую она, ложась спать, сняла. Это было единственным, что осталось от матери. Странно, но украшение дочери передал отец — оставил на столике в ее спальне в доме деда накануне шестнадцатилетия Эмили. Внутри она нашла записку — три простых предложения, написанные неразборчивым почерком: «Это принадлежало твоей матери. Она бы хотела, чтобы цепочка стала твоей. С днем рождения, Максвелл». Даже не «папа» — просто «Максвелл». Говорят, нельзя грустить о чем-то, чего у тебя никогда не было, но Эмили знала, что это не так. Она, не зная матери, отчаянно тосковала по ней всю жизнь. Когда девочке было десять, миссис Торн, в одном из редких приступов нежности, подарила ей две фотографии матери, и Эмили хранила их, подолгу разглядывала и желала хоть что-нибудь узнать об этой даме с буйными светлыми кудрями и милой улыбкой. Но миссис Торн ответила, что не знала Катрин, и посоветовала спросить отца. Эмили набиралась смелости целых полгода и, когда Максвелл снова показался в доме деда, все же подняла тему. Однако отец лишь отмахнулся.

Закрыв глаза, Эмили слушала удары сердца Рамона — сильные и могучие, как и сам он. Как она могла проводить параллели между ним и отцом? Они были абсолютно разными. Если бы с мамой рядом был такой мужчина, как Рамон, окруживший ее заботой, выжила бы она? Эмили знала, что никогда не узнает правды и не сумеет изменить то, что случилось. Но в ее силах сделать все, чтобы ее ребенок рос с матерью.

— Я пойду во вторник на прием, — произнесла она тихо, и Рамон поцеловал ее в лоб.

— Спасибо, моя дорогая.

Мистер Линдсей, врач-гинеколог, оказался вежливым, тактичным человеком, и Эмили немедленно почувствовала к нему расположение, несмотря на нервное возбуждение. Казалось, что, как будущая мама, она должна испытывать радостное волнение, однако на деле ею овладела тревога, с которой было трудно справиться.

Мистер Линдсей, улыбнувшись, спросил:

— Как полагаете, когда произошло зачатие?

Эмили почувствовала, как щеки ее вспыхнули румянцем. Неужели кто-то может ответить с уверенностью на подобный вопрос? Или врач с одного взгляда угадал, что речь идет о мимолетной интрижке? Однако не успела она ответить, как Рамон назвал число и добавил:

— Мы полагаем, это произошло примерно в тот день. — Взглянув на девушку, он тепло ей улыбнулся. — Сложно сказать наверняка, да, дорогая?

Эмили кивнула, улыбнулась и бросила благодарный взгляд на Рамона. Как хорошо все-таки, что он пошел с ней, несмотря на то что утром она протестовала против его присутствия. Совершенно бесполезно, разумеется: ничто не могло поколебать его решимости.

Мистер Линдсей произвел какие-то расчеты и назвал примерную дату появления малыша на свет. У Эмили перехватило дыхание. Чуть больше тридцати недель — с каждой секундой происходящее казалось все более реальным. И пугающим.

Врач принялся задавать ей вопросы. Эмили, собрав волю в кулак, попыталась сконцентрироваться. Вскоре голова ее кружилась от обилия рекомендаций: лекарства, добавки, различные симптомы…

— Были ли у вас в семье выкидыши или осложнения во время беременности?