Пользы от меня было мало, но и вреда не больше, все-таки некоторый прогресс по сравнению с «Монсанто», утром, по дороге на работу, сидя за рулем своего «мерседеса G 350 TD», я смотрел на клочья тумана, повисшие над рощами, и убеждал себя, что жизнь моя еще не кончена. Проезжая по деревне Тюри-Аркур, я всякий раз задумывался, имеет ли она какое-то отношение к Эмерику, и наконец решил порыться в интернете, в то время это было гораздо труднее, сеть была недостаточно развита, тем не менее я нашел ответ на сайте, пребывавшем, правда, еще в зачаточном состоянии, под названием «Наследие Нормандии. Интернет-журнал об истории и искусстве жизни в Нормандии». Да, связь была, и, можно сказать, прямая связь, этот городок изначально назывался Тюри, потом Аркур – в честь рода Аркуров; в эпоху Революции он снова стал Тюри, и в итоге, в знак примирения «двух Франций», его переименовали в Тюри-Аркур. Еще во времена Людовика XIII тут возвели гигантский замок – «Нормандский Версаль», как его иногда называют, – ставший резиденцией герцогов Аркуров, губернаторов провинции. В Революцию замок почти не пострадал, зато сгорел в августе 1944-го во время отступления дивизии Das Reich, взятой в тиски 59-й Стаффордширской дивизией.

В течение все трех лет учебы в Агро Эмерик д’Аркур-Олонд был моим единственным настоящим другом, и вечерами я обычно торчал у него в комнате – сначала в Гриньоне, потом в резиденции Агро Университетского городка, – мы выпивали целыми упаковками пиво 8,6 и курили травку (ну, курил в основном он, я-то предпочитал пиво, первые два года учебы он выкуривал десятка по три косяков в день и, видимо, постоянно был под кайфом), но, главное, мы слушали пластинки. Белокурый, кудрявый Эмерик, носивший рубашки в стиле канадских лесорубов, выглядел типичным фанатом гранжа, только он не ограничился Nirvana и Pearl Jam, а добрался до самых его истоков, в его комнате все полки были уставлены винилами 60–70-х годов, их тут были сотни: Deep Purple, Led Zeppelin, Pink Floyd, The Who, попадались даже The Doors, Procol Harum, Джими Хендрикс и Van der Graaf Generator…

YouTube еще не появился, и практически никто в то время эти группы не помнил, во всяком случае, для меня они стали ошеломляющим открытием, и восхищению моему не было предела.

Как правило, мы проводили вечера вдвоем, иногда к нам присоединялись еще два приятеля с нашего курса, не бог весть что, мне сейчас даже трудно вспомнить их лица, а что касается имен, то я их вообще забыл, а вот девушек с нами никогда не было – странно, если задуматься, что-то я не помню, чтобы Эмерик заводил романы. Девственником он, конечно, не остался, ну, мне так кажется, и вряд ли он боялся женского пола, скорее голова у него другим была занята, возможно, профессиональной жизнью, в нем была какая-то серьезность, которая в то время, наверное, ускользнула от меня, потому что на свою профессиональную жизнь я плевать хотел, сомневаюсь, что я вообще хоть на полминуты о ней задумался, мне казалось невероятным, что кто-то может всерьез интересоваться чем-то, кроме баб, и, увы, в сорок шесть лет я понял, что правда тогда была на моей стороне, бабы – бляди, если угодно, кому как, но профессиональная жизнь – это блядь в квадрате, к тому же не доставляющая никакого удовольствия.

Я ожидал, что в конце второго курса Эмерик, как и я, выберет какую-нибудь левую специализацию вроде сельской социологии или экологии, но нет, он записался на зоотехнику, которая считалась уделом трудоголиков. К сентябрю, когда начинались занятия, он коротко постригся и полностью обновил свой гардероб, а когда ему пришла пора отправляться на последипломную стажировку в «Данон», перешел на костюм с галстуком. Мы редко общались в тот год, насколько я помню, для меня он превратился в сплошные каникулы, в итоге я выбрал экологию, и мы проводили время в поездках по Франции, изучая на практике растительные формации. К концу года я научился распознавать разнообразные растительные формации Франции и мог предсказать их местонахождение при помощи геологической карты и местных метеорологических данных, вот, собственно, и все, хотя позже мне эти знания пригодились, чтобы затыкать рот активистам партии «Зеленых», когда разговор заходил о реальных последствиях глобального потепления. Он же большую часть стажировки просидел в отделе маркетинга «Данона», и, логически рассуждая, следовало ожидать, что он посвятит свою карьеру разработке концепции новых питьевых йогуртов и смузи. Но он и на этот раз удивил меня, заявив на церемонии вручения дипломов, что собирается купить сельскохозяйственную ферму в департаменте Манш. Агроинженеры заняты, как правило, во всех областях агроиндустрии, иногда на второстепенных должностях, хотя чаще все же на руководящих, но крайне редко они идут в фермеры; пролистав справочник выпускников Агро в поисках его адреса, я отметил, что Эмерик единственный из нашего выпуска сделал такой выбор.

Он жил в Канвиль-ла-Рок и предупредил по телефону, что найти его трудно, мне придется расспрашивать местных жителей, как проехать к замку Олонд. Да, замок тоже принадлежал его семейству, но Тюри-Аркура тогда еще в помине не было, первый раз он был разрушен в 1204-м и восстановлен в середине XIII века. А в остальном – в прошлом году он женился, у него в хозяйстве триста молочных коров, да, он выложился по полной, в общем, он все подробно мне расскажет. Нет, никого из нашего выпуска он не видел с тех пор, как переселился сюда.

До замка Олонд я добрался уже в сумерках. Это был даже не столько замок, сколько беспорядочное нагромождение всяких построек различной степени сохранности, так что представить себе оригинальный план этого сооружения было непросто; массивный и прямоугольный жилой дом, располагавшийся в центре, пока еще вроде держал удар, хотя травы и мох постепенно вгрызались в его гранитные блоки, но поскольку это был, видимо, гранит из Фламанвиля, на то, чтобы нанести ему серьезный ущерб, уйдет еще несколько столетий.

Позади главного дома виднелся высокий и узкий цилиндрический донжон, на котором не было заметно следов разрушения; но основной донжон, ближе к входу, имевший когда-то, видимо, четырехугольную форму и выполнявший в этой крепости ключевую оборонительную функцию, уже распрощался с окнами и крышей, а жалкие остатки стен, скругленные и обмякшие под воздействием эрозии, покорно ожидали своей геологической участи. В сотне метров от него виднелся большой ангар с силосной башней, нарушавший своим металлическим блеском окружающие пейзажи, думаю, что это было первое современное строение, попавшееся мне за последние километров пятьдесят.

Эмерик снова отрастил волосы и вернулся к клетчатым фланелевым рубахам, только на сей раз они обрели свой изначальный статус рабочей одежды.

– В этих декорациях происходит действие последних сцен «Безымянной истории» Барбе д’Оревильи, – сказал он. – Уже в 1882 году Барбе назвал его «старым обветшавшим замком»; как видишь, с тех пор мало что изменилось.

– Тебе разве не помогает Фонд исторических памятников?

– Не особенно… Мы, конечно, записаны в их реестр, но помощи от них не дождешься. Сесиль, моя жена, хочет сделать тут капитальный ремонт и переоборудовать замок в отель, ну, типа шарм-отель, что-то вроде того. Да оно и понятно, у нас тут пустует комнат сорок, а мы отапливаем всего пять. Выпьешь что-нибудь?