Таблица 1. Пассивно-реактивный динамический тип

Некоторые установки и особая разновидность образа «я» придают пассивно-реактивному типу истерического характера его специфичную и хорошо известную форму. Это установки и образ «я» человека, имеющего слабое чувство личного авторитета, а потому не рискующего о нем заявить, человека, не принимающего себя всерьез и не ожидающего, даже не надеющегося на то, что его будут принимать всерьез. В основном, в силу известных социальных причин, эти черты присущи женщинам (Lakoff, 1977).

Тридцатилетняя женщина говорит о том, что не может рассказать отцу о своих политических взглядах: «Это было бы слишком резко».

Иногда такие люди испытывают робость, иногда они подвижны и привязчивы, в чем-то даже фривольны или безответственны, обладая преувеличенно детскими, безвредными манерами. Раздражаясь, такие женщины становятся «сварливыми»; нервничая, они «расстраиваются». По их мнению, ими управляют их эмоции, а их суждения — не более чем просто замечания, основанные не на логике, а на интуиции. Таким образом, они активно отказываются от возможностей серьезной рефлексии и в какой-то мере — от своих намерений и личной ответственности.

Итак, сужение диапазона действия или ослабление личной ответственности, которые выражены в этих установках и отказах, проявляются гораздо меньше, чем у психопатов. Романтическая и защитно-гиперболизированная идея истерической личности в отношении того, что ею управляют эмоции, а не мысли, ясно отражает ослабленное ощущение самоуправляемого и намеренного действия. Но по сравнению с откровенным перекладыванием ответственности психопата, когда ощущение личного участия практически отсутствует (Зачем ты его ударил? — «Он сопротивлялся»), у истерика присутствует ощущение действия, хотя и в ослабленном виде.

Это различие в утрате действия или его избегании отражается в соответствующей разнице между общими чертами или общим уровнем истерической импульсивности, с одной стороны, и безрассудным действием психопата — с другой. Истерики импульсивны, но, как правило, только в тех ситуациях, в которых последствия не имеют особого значения, как, например, женщина, которая говорит вслух все, что приходит ей в голову. Истерические личности в целом не способны к немедленным, ситуативным действиям, способным повлечь серьезные последствия. Серьезный поступок, вызывающий определенные последствия, или какое-то небрежное действие, которое психопат совершает легко, у истерика вызывает тревогу. Все происходит в точности именно так, ибо истерик не может избежать осознания, что действие имеет последствия, в той степени, в которой это получается у психопата, а потому не может избежать и чувства ответственности, которое несет в себе это осознание.

Действительно, иногда обычная истерическая оторванность от реальности (flightness) распространяется на поступок, возможные серьезные последствия которого не предполагались ранее. Когда наступают эти последствия, ответная реакция изумления может ясно показать отсутствие рефлексии и сниженное осознание действия, которое содержалось в поступке.

Так, молодая женщина, которая всего несколько месяцев спустя после свадьбы неожиданно бросила своего мужа вследствие романтического увлечения его другом, испытала потрясение, когда обманутый супруг предпринял соответствующие действия, чтобы расторгнуть их брак. Она восклицала: «Но это была просто детская шалость!»

Даже если так оно и есть, реакция этой женщины с точки зрения ее отказа от ответственности близка к точке зрения психопата, оказавшегося в соответствующих обстоятельствах и утверждающего, что ему просто не повезло.

Защитное оправдание истерического характера, связанное с особым акцентом и установкой на безвредность, детскую наивность и оторванность от жизни, относится к субъективной оценке. Запрет на формирование намеренных и серьезных целей одновременно становится запретом на получение знаний, а иногда — запретом и на сами знания. Такие люди постоянно размышляют о своих недостатках или воображаемых недостатках, о своих личных и профессиональных качествах, особенно в присутствии человека, к которому они испытывают уважение. Они переоценивают значение авторитета других людей, они внушаемы и при индивидуальном подходе легко поддаются «промыванию мозгов». Чаще всего они, наверное, ощущают себя детьми или, может быть, не совсем взрослыми («Я еще не состоялся как личность») в мире настоящих взрослых людей.

В некоторых разновидностях своей симптоматики истерический тип пассивной реактивности, видимо, очень далек от импульсивного психопатического характера. Чтобы вспомнить об их близости, нужно просто еще раз убедиться в том, что это именно так, потому что защитное ограничение действия у истерической личности оказывается не столь сильным, а потому тревога, запреты и отказ от своих способностей заметны у нее гораздо лучше.

Соответствие характерных черт истерика и психопата на соответствующих им уровнях пассивной реактивности можно легко распространить дальше. Например, эта связь сама проявляется в качестве аффекта, характерного для каждого типа. Говорят, что великий режиссер Федерико Феллини сказал, что от сентиментальности до цинизма только один шаг, и эту мысль великого режиссера нетрудно понять. Сентиментальность, которая часто служит описанием истерического аффекта (кстати, нередко и аффекта психопата), — это эмоция, которая легко пробуждается и является лабильной, и которая впоследствии остается не слишком связанной с вызвавшим ее объектом, а потому легко переносится на другие объекты. Истерический аффект часто также описывается как «поверхностный» или капризный; при этом ему придается то же значение. Можно считать, что все эти качества находятся в том самом «одном шаге» от холодной неискренности и цинизма психопата, хотя, несомненно, сам этот шаг является очень важным.

Такая эмоциональная реактивность также считается эгоцентричной. В ней присутствует тенденция к доминированию сиюминутных и ситуативных индивидуальных интересов и обстоятельств, в отличие от более абстрактных, а значит, более стабильных интересов, то есть такого вида интереса, о котором Пиаже говорит как об «аффективной децентрации» (Piaget, 1981). Этот фактор тоже можно рассматривать как «отступление» (step away) от более откровенных эгоцентричных интересов психопата, которые даже более отзывчивы на изменение нюансов оттенков и возможностей данного момента или ситуации.

Есть еще один известный аспект истерического эмоционального эгоцентризма. Такие люди наделяют других людей, а также предметы и ситуации аффективными чертами и свойствами, которыми те не обладают. Согласно их описанию, босс больше чем жизнь; учитель — это великан («Я его ненавижу!»); даже чернильное пятно Роршаха летучей мыши — оно «огромное! жуть!». Эти фигуры не воспринимаются объективно, в соответствии с присущими им качествами; они, так сказать, уже готовые творения чувств субъекта. Чернильное пятно кажется «огромным», потому что человек, который его видит, чувствует себя маленьким. Эта субъективность часто заметна в сумасбродных, а иногда в сумбурных романтических чувствах истерика. Наверное, можно сказать, что в этом «аффективном» смысле истерическая личность «использует» объект своих чувств. Если это верно, такое использование соответствовало бы эгоцентричному использованию других людей психопатом, но на более высоком, аффективном уровне.