— Клянусь, я не понимаю, как до этого дошло!

— Зато я понимаю. — Глаша до голосу слышала, чтоВитя сильно расстроен. — Ты поступил так мне назло. Ты понял, что она мнепонравилась и тебе это пришлось не по вкусу. А я, может, хотел за нейпоухаживать.

— Витя! Что ты несешь? Ей ведь не меньше сорока!

«Не меньше сорока? — про себя возмутилась Глаша. —Ну, погоди же!»

— Ну и что? — хмыкнул сын. — Она бы заняласьмоим сексуальным воспитанием.

— Витя!

— Ну что — Витя? Пап, мне на твоем месте было быстыдно.

— Сейчас я ее разбужу и выгоню, — заявилСтрельников. — Так что ты не беспокойся.

— Да уже поздно беспокоиться. И вообще. Что это значит— выгоню?

— А что мне с ней делать? — удивился тот.

— Я думаю, надо накормить ее завтраком и подвезти доработы.

— С какой это стати?

— Теперь это твой долг.

— Я ничего ей не должен! — рассвирепел папаша. —И как я буду с ней завтракать? Я не знаю, о чем с ней разговаривать.

— А о чем ты с ней вчера разговаривал?

— О том, что… Так, вообще.

— Ну вот и за завтраком поговори с ней вообще.

— Послушай, может быть, просто оставить ей записку?

— Ты что, ее боишься? — догадался Витя.

— С чего ты взял? Я ее боюсь! Надо же… Велика честь.

— Тогда пойди и свари для нее кофе.

— Может быть, она не пьет кофе, — пробурчалСтрельников.

— Пап, так положено. Мужчина после ночи любви долженсварить женщине кофе.

— Где ты нахватался этой ерунды?

— Я уже взрослый. Ты вот даже боишься, что я со дня надень женюсь.

— В любом случае эта твоя знакомая не заслуживаетничего, кроме подзатыльника.

— Моя знакомая? — возроптал Витя. — Ничегосебе ты сказал!

Глаша решила, что ей пора просыпаться. Вот уж она сейчасотомстит этому грубому, отвратительному типу! Хотела вести себя примерно, нотеперь…

Она распахнула глаза и, потянувшись, позвала:

— Валерушка, дорогой! Я проснулась! И замерзла, погрейменя!

В коридоре исступленно зашушукались, потом послышалсякороткий приказ: «Витя, иди в свою комнату и закройся там». Хлопнула дверь,послышались торопливые шаги, и Стрельников-старший появился на пороге. Он всееще был в халате и смотрел на Глашу с таким плотоядным выражением, словнотвердо решил поджарить ее вместе с яичницей.

— Доброе утро! — мурлыкнула та и потерлась щекой оподушку. — Иди сюда, я хочу тебя поцеловать!

— К-хм, — кашлянул герой-любовник. По его лицуходили тучи. — Целоваться не будем. Вчера… В общем, это была ошибка.

— Ну да! — не поверила Глаша. — И все, чем мызанимались ночью, тоже?

— Тоже, — твердо сказал Стрельников.

Глаша сделала вид, что раздумывает.

— В любом случае, — наконец заявила она, — ябольше не старая дева. И за это всегда буду тебе благодарна.

Стрельников среагировал на ее слова примерно так же, какесли бы она выстрелила в него из пистолета, — схватился за сердце ипокачнулся.

— Значит, когда ты говорил, что влюблен до безумия, тылгал? — продолжала наступать она.

— Ты что, никогда не имела дела с пьянымимужиками? — буркнул тот. — Тебе такого наговорят…

— Ты был не так уж сильно пьян, — покачала головойГлаша.

— Нет, сильно, — уперся он. — Сейчас мыпозавтракаем, я отвезу тебя на работу, и мы навсегда забудем об этом неприятноминциденте.

Кажется, он убедил себя, что может выйти сухим из воды.

— А моя поруганная честь? — воскликнула бывшаястарая дева и стянула футболку через голову.

Она была уверена, что Стрельников в смятении отвернется, новместо этого он только разинул рот.

— Подай мне мою одежду! — велела Глаша и полезлаиз-под одеяла.

Он тут же бросился подбирать с пола предметы ее туалета исовать ей в руки.

— Чем ты обычно завтракаешь? — спросил он, пятяськ двери.

— Разве я смогу есть после того, что между намипроизошло? — патетически вопросила Глаша. — Чашечка кофе — это все,что я в состоянии проглотить. Думаю, у тебя тоже нет аппетита.

— Тоже, — подтвердил Стрельников и убрался накухню.

«Все, — решила Глаша. — Алиби у меня в кармане.Если выйти прямо сейчас, можно на работу и так успеть, на метро». По большомусчету ей было сейчас не до Стрельникова с его переживаниями. Хотя, конечно, придругих обстоятельствах…

Она быстро оделась и заглянула в кухню.

— Я решила обойтись без кофе. Вспомнила, что мнесегодня надо прийти пораньше, можешь меня не провожать. Так что пока, целуюкрепко — ваша репка, — произнесла она скороговоркой.

У Стрельникова в одной руке была чашка, в другой —сахарница. Он молча выслушал Глашу и не двинулся с места. Она сама открыладверь и захлопнула ее за собой.

В палисаднике на месте куста боярышника зияла огромнаяобугленная дыра, вокруг которой кто-то натыкал палок. Вероятно, из-за ночногопроисшествия привратник выглядел вовсе не таким важным, каким показался ейсначала. Он был тих и на Глашино «Доброе утро!» поздоровался подобострастно. Дауж, этой ночью ему досталось!

Глаша старалась не думать о том, что совсем недавно держалав руках бомбу. Вероятно, кто-то рассчитывал, что на воздух взлетит та машина,под которую ее засунули. Кто же мог предполагать, что все так обернется?

Когда она явилась в центр, о Пете уже все знали. По приемнойрасхаживал Андрей Васильевич Нежный с похоронным лицом, а Подвойская рыдала вуглу на стуле, время от времени всхлипывая басом. Глаше пришлось сделать вид,будто она не в курсе дела.

— Что случилось? — спросила она, стараясь отогнатьот себя образ мертвого Пети, потерянно глядящего в потолок.

— Сегодня ночью погиб Петя Кайгородцев, — безовсякого предисловия сообщил Нежный. — Убит в своей квартире.

— Боже мой! — Глаша без сил опустилась на стул.Она и представить не могла, что, сказанные кем-то, эти слова произведут на неестоль тяжкое впечатление.

— Кстати, Глаша, вы не знаете, где его жена? Сусанна?

— Откуда я могу знать? — испуганно отшатнуласьона. — Почему вы спрашиваете у меня?

— Я у всех спрашиваю. Сусанну не могут найти.

— И что?

— Как — что? Похоже, это она убила Петю. И ударилась вбега. — Нежный потер пальцами виски. — Она мне всегда не слишкомнравилась. В ней чувствуется какая-то червоточина. Если вы понимаете, о чем яговорю.