Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Одинцов – бизнес-воротила. Понятно, что он имел делишки с кучей таких же воротил.
– Цепляюсь за то, что есть. Один из его приятелей, по словам свидетельницы, имеет примечательную наружность.
– Какую?
– Седой, в длинном пальто и шляпе, которая похожа на шляпы времен сороковых годов. Такой вот Дик Трейси.
– Ты сейчас шутишь, наверное, – отозвался Кирьянов.
– Нет, не шучу, – ответила я, неправильно истолковав его реакцию.
– Серьезно? Да это же Исаев. Его прямой конкурент на рынке перевозок. Его так и зовут в узких кругах – Дик Трейси.
Я присела за стол.
– Интересно. И зачем Одинцову принимать у себя злостного врага и конкурента? Приводить его в дом?
– Мало ли по каким причинам, – откликнулся Кирьянов. – Может, у них общие дела?
– Общие дела… Какие? Почему все так сложно?
– Не нервничай. Съезди лучше к этому типу и все узнай. Держи меня в курсе.
– Хорошо, – пообещала я.
Пират ткнулся лобастой головой в мою ногу и попросил добавки.
– Ладно, – вздохнула я и, присев перед миской, выгребла из банки еще немного консервов. – Завтра оставлю тебе побольше еды. Уеду надолго, – предупредила я кота.
Он принялся за еду, не обращая на меня внимания.
– Только попробуй без меня еще что-нибудь порвать! Или сдохнуть…
* * *Он вытянул затекшую ногу. Его тошнило. Как давно они ели? Последний раз эти сволочи принесли холодных макарон с тушенкой рано утром, а сейчас, судя по всему, уже глубокий вечер. Или он совсем потерял ощущение времени? Наверное…
Наташа днем опять рыдала взахлеб и повторяла:
– Это все из-за тебя! Как ты мог допустить, чтобы мы оказались здесь? Как ты мог нас предать! Как ты мог связаться с этой гадиной! Если мы выживем, тебе все равно конец. Всему конец. Это ты понимаешь?
Жена уже все знала, и сознание собственной вины давило на его голову плотным металлическим обручем. Конечно, он виноват. И потому плакал и стоял на коленях перед ней, пытаясь если не вымолить прощение, то хотя бы доказать, что, будь то в его силах, он бы все изменил. Он никогда не пошел бы на эту глупую интрижку. Никогда бы ничего подобного не допустил.
Голову разрывало от ярости. Как он был слеп!
Одинцов прекрасно помнил день, когда познакомился с Оксаной. Она прошла мимо его столика в «Али», качая бедрами, и он невольно оглянулся. Приталенное платье василькового цвета в сочетании с ее ледяными светлыми волосами рождало какую-то смутную ассоциацию. Он попытался уловить ощущение – девушка напомнила ему то ли киноактрису, то ли певицу. Что-то знакомое и вместе с тем притягательное было в ее облике. В том, как она непринужденно и грациозно двигалась, как изящно повернула голову, высматривая в глубине полутемного зала официанта. К ней поспешил молодой человек в фартуке. Она, улыбаясь, продиктовала ему заказ, а когда он, кивнув, отошел, закинула ногу на ногу. И в этом движении неожиданно не было ничего вульгарного и пошлого. Она отпила из бокала с водой, который перед ней поставил услужливый бармен, и встретилась взглядом с Одинцовым. Его прожгло. Даже сейчас – уже зная, кто она такая и какую роль сыграла в его падении, – он не мог заставить себя возненавидеть этот момент. А ведь именно этот момент все и решил. В ту секунду, когда она положила ногу на ногу и на носках дорогих туфель матово отразились блики витражного окна, он мысленно заказал шампанское в номер гостиницы «Мартел».
Эту гостиницу он всегда использовал для легких случайных связей. Персонал понимающий и неразговорчивый. Чаевые он оставлял хорошие. На столе в номере для него всегда стояла тарелка с фруктами и бутылка «Кристалл» в ведерке с колотым льдом.
Но Оксане там не понравилось. Она придралась к обстановке, раскритиковала вид из окна и потребовала найти место пошикарнее. Он на все был согласен. Сумасшествие первых недель знакомства оправдывало для него все траты. Он перестал быть осторожным. Один раз даже повел ее днем в «Али». Они заперлись в кабинке и ели устриц. Жена звонила три раза, потом прислала сообщение: у дочери высокая температура. Барахтаясь в сладких объятиях другой женщины, он смог только отписаться: «Дай Ладе лекарство».
Они стали встречаться в шикарном отеле в центре города. Здесь уже приходилось уворачиваться от мелькнувших в лифте знакомых, поднимать воротник куртки, проходя мимо любопытных швейцаров у вращающихся дверей, разбегаться поодиночке, жарким шепотом договариваясь о будущих встречах…
Как он ненавидел себя сейчас за все эти дни, за собственную слабость и бессилие. Он ничего уже не может изменить.
Надежда, что оброненный у калитки ключ кто-нибудь найдет, таяла с каждым часом. Да и на что он надеялся? Что мама войдет в дом, направится прямиком в его кабинет и обнаружит диктофон, который не смогли найти эти идиоты? С самого начала выброшенная в снег связка была всего лишь жестом отчаяния.
Спасения нет.
Глава 5
27 декабря
После похода к ветеринару кот со мной не разговаривал.
Утром, получив очередную порцию корма, он демонстративно отвернулся, поднял свой пушистый хвост, напоминавший щетку для пыли, и гордо ушел в комнату. Через минуту оттуда донеслись подозрительные звуки сбрасываемой на пол одежды. Я пулей влетела в гостиную и успела схватить усатое чудовище до того, как оно разодрало когтями мой банный халат и шелковую пижаму.
– Ну что с тобой делать, изверг?! – воскликнула я.
Пират жмурился и пытался выбраться из моей железной хватки. Я выдворила его в коридор, предварительно убрав оттуда все стеклянное и хрупкое, после чего без сил упала на диван лицом в подушку.
За окном началась метель, и, казалось, конца ей не будет. В белой плотной пелене летали слипшиеся в комья хлопья. Сквозь эту непраздничную светло-серую мглу мерцали редкие огоньки оконных гирлянд соседнего дома. Тоска и мрак! Даже кофе не мог взбодрить меня, а ведь я
