брюк карго с пятнами въевшейся пыли и… туфли. Черные классические туфли с округлым носом, начищенные воском до ослепительного блеска.

И парфюм. Тот самый парфюм, который сводил меня с ума — черная ваниль.

Теперь он точная копия своего отца.

Я крепче стискиваю зубы, пытаясь сглатывать подступающие слезы.

— А вот и мистер Морган подоспел, — деловито сообщает Диана.

Глава 13

Я была на сто процентов уверена, что прямо сейчас встречусь лицом к лицу с Ричардом Морганом, но никак не с его сыном…

Бросаю взгляд на едва выглядывающие из-под раскрытого воротника рубашки клешни скорпиона. Чернила татуировки гладкие, идеальные и до раздражения пропорциональные. Знакомые очертания успокаивают, приземляют и бросают в воспоминания, которые болезненно отзываются в сердце.

— Никогда не думала, что преподаватели делают тату на видном месте, — тихо проговорила я, указательным пальцем повторив очертания хищника.

Сидя у него на коленях, я ощутила, как он крепче сжал мои бедра, облаченные в плотные темно-синие джинсы, обеими руками. В ответ я лишь улыбнулась, продолжив выводить узоры на его шее.

Я уже давно заприметила его татуировку, еще сидя за партой, в первые учебные дни. И не только я, судя по бесчисленному количеству девушек, которые говорили о нем без умолку. Тогда я гадала, что же она для него значит. Быть может, он олицетворяет себя с хищником? А может быть, скорпион — его знак зодиака?

— Думаешь, преподаватели не люди? — лениво отозвался он с легкой хрипотцой, от которой тело покрылось приятными волнительными мурашками. — Тату никаким образом не повлияло на мои знания о дисциплине, которую я преподаю. Или… у тебя есть сомнения?..

Я подавила легкий смешок, одной рукой продолжив лениво взлохмачивать его темные волосы, в конец растрепав всю прическу.

— И зачем ты набил ее?

— Я никогда не гордился ею, но и не жалел об этом поступке, — признался он тихим низким голосом. — Набил ее в протест отцу еще лет семь назад. Не самое мое мудрое решение… но все же, черт возьми, она мне нравится…

Аарон рассмеялся тихим мальчишеским смехом, и я против воли широко улыбнулась, наблюдая за его морщинками радости вокруг глаз такого манящего прозрачно-серого оттенка…

— Ближе к делу, — произносит он, вырывая меня из приятных воспоминаний.

Его голос звучит хладно, грубо, отрешенно, но до такой степени чертовски знакомо… Разум бьется в истерике, не осознавая, что передо мной стоит не возлюбленный, за которого я готова была отдать жизнь еще пару минут назад, а самый настоящий предатель.

— Образец номер тридцать девять не прошел санацию, — невозмутимо сообщает Кевин, проходя в помещение.

Он тут же подходит к мониторам, пару раз щелкает компьютерной мышью, и один из больших экранов теперь показывает полноценную картину, разворачивающуюся в палате номер двадцать восемь.

Мы все как один поворачиваем головы к монитору, наблюдая, как по помещению бродит самая настоящая… муза.

Мужчина с раздражающим шипением, облаченный в знакомый белоснежный комбинезон с термоконтролем, ходит из угла в угол по небольшой палате. Он с грохотом врезается в стены, тумбу, кровать и разбрасывает медицинские штативы для систем в разные стороны.

— Поздравляю, Ева, — ухмыляется Диана, по-издевательски хлопая в ладоши. — Мало кому удается лицезреть превращение человека в самого настоящего зомби. Прямо сейчас на твоих глазах образец под номером тридцать девять умер. Его иммунитет и генотип не выдержали санацию, превратив его в вечно голодного мертвеца.

— Так значит это не вирус? — яростно бросаю я, пытаясь вырваться из железных оков.

— Как видишь — нет, — она беззаботно пожимает плечами, переплетая руки на груди. — Наша миссия — создать человека, неуязвимого к вирусам и бактериям. Человека, которому не ведомо притупляющее чувство страха. Человека с идеальным генотипом и сверхбыстрой регенерацией кожи. Но у процедуры оздоровления в ходе экспериментов были выявлены несколько отклонений и парочка минусов, которые, к сожалению, мы не смогли удержать под контролем.

— Конец цивилизации ты называешь «не смогли удержать под контролем»? — с презрением выкрикиваю я. — Вы просто идиоты! Самые настоящие эгоисты… ваше место в тюрьме…

— Моя дорогая, ни один эксперимент не бывает идеальным, но мы работаем над этим, — спокойно уверяет Уокер. — К тому же, первые добровольцы шли на эксперимент лишь ради материальной выгоды и даже не подозревали о возможных последствиях. Но, к сожалению, первые шесть человек из-за отрицательного ответа иммунной системы и плохого генотипа, превратились вот в таких мутантов.

Она кивает в сторону монитора, который продолжает транслировать палату номер двадцать восемь и все сумасшествие, что там происходит.

— Сначала наши приборы фиксируют смерть мозга, а затем… спустя час или даже несколько минут он возобновляет работу, но лишь с одним из пяти отделов. Мозжечок по-прежнему продолжает работать хоть и на половину, все остальные отделы головного мозга — мертвы. Те шесть добровольцев превратились в зомби уже дома или на работе, то есть, тогда, когда мы отпустили их на волю. Соответственно, мы даже не могли предположить, чем нам может обернуться первый эксперимент. Но… случилось то, что случилось.

— Можно как-то побыстрее? — равнодушным тоном произносит Аарон, испуская раздраженный вдох. Он продолжает невозмутимо стоять возле мониторов, переплетая руки на груди, и бросая укоризненные взгляды то на меня, то на Диану. — У нас мало времени.

— Почему все называют меня номер семь? — недоумеваю я, не обращая на него никакого внимания, и ровно в этот момент ко мне приходит полное осознание, от которого мгновенно пересыхает в горле. — Ты хочешь сказать… хочешь сказать, что я была тем седьмым экспериментом после шести добровольцев?!

Тонкие губы Дианы с кроваво-алой помадой изгибаются в широкой улыбке. Ей явно доставляет удовольствие наблюдать за моей реакцией.

— Я всегда знала, что моя племянница весьма сообразительна. Но, не спеши с выводами, я не тот монстр, за которого ты меня принимаешь. На тот момент мы уже поняли, что все дело не только в иммунном ответе, но и генотипе, и я рискнула тобой, заранее зная о том, что твой генотип является идеальным.

— Ну ты и сука! — гневно бросаю я, по инерции вырываясь из кресла. Мои запястья уже знатно натерлись об железные оковы. — Ты за несколько лет готовилась к этому! Поэтому ты украла мою расческу с остатками волос, поэтому мама не подпускала тебя ко мне, поэтому ты…

— Поэтому молодой симпатичный преподаватель устроился работать в имперский колледж в твой первый год обучения, — проговаривает Уокер тихим ядовитым голосом, бросаясь в мою сторону. Ее ледяные руки намертво облокачиваются об подлокотники кресла, едва соприкасаясь с моей кожей, а лицо находится в опасной близости всего в паре