— Не могу… — я не знаю, как объяснить. — Не здесь, Маро. А если кто-то войдет?

Он фыркнул.

— Помнится, даже гнев твоего отца не слишком пугал тебя. А тут? Думаешь, они не понимаю, чем мы будем заниматься вдвоем. Ты ведь моя невеста.

Или уже нет?

Если к императору ехать не надо, больше не выйдет, то значит ли это, что Маро снова имеет права на меня? Я ведь не отказывалась от него. Ничего такого.

Мне не в чем упрекнуть его, он именно такой, какой был всегда.

— Я не могу, Маро. У меня… кружится голова… не сейчас…

— Да брось, — он не дал мне отстраниться, развернул лицом к себе, обнял крепче. — Тебе просто надо расслабиться. Тяжелый день. Все хорошо, Ти.

Потянулся поцеловать меня.

Его теплые губы, нежные… Я так привыкла к его поцелуям, мне нравилось это. Еще недавно. Что же сейчас?

Попыталась упереться ладонями в его грудь, оттолкнуть.

Он сделал вид, что не замечает этого.

— Расслабься, Ти. Ну, что ты? Нам ведь всегда было хорошо. Что с тобой? Я пожертвовал всем в своей жизни, чтобы быть с тобой. А ты…

Он так говорил это, что я чувствовала себя виноватой. Я отказываюсь от него, от его любви. Он поехал за мной на край света, ни на что не надеясь. И сейчас, когда мы можем быть вместе, я…

Что я делаю?

Я не смогу вырваться, если только не применю магию. Физически Маро куда сильнее, он мужчина. А магией… что если ринай почувствуют, придут сюда. И как я тогда буду объяснять? Я ведь не хочу Маро зла.

Его пальцы поглаживают меня так настойчиво…

— Пожалуйста, — тихо говорю я. — Маро, не надо. Не сейчас. Мне правда очень нехорошо, я не могу… Я вовсе не гоню тебя, пойми, я… — чуть выдохнула, попыталась улыбнуться, погладить его щеку. У него такое измученное лицо, ему ведь нелегко пришлось в последние дни… щетина колючая… — Я очень хочу спать, Маро. И я была очень рада, если бы ты просто полежал со мной, обнимая во сне. Мне действительно нужно расслабиться и отдохнуть, но…

— Я люблю тебя, Ти, — горячо шепнул он. — Я пойду за тобой куда угодно, я сделаю все… Я так скучал без тебя.

Просьба, но такая настойчивая.

А я сама не знаю, чего хочу.

— Маро… мы ведь теперь будем вместе, правда? Мы вместе, нам некуда торопиться.

Он вздыхает. Очень долго молча смотрит на меня, мне в глаза. Я очень надеюсь, что он понимает все правильно. Так упрямо, почти обиженно, поджимает губы. Правильно понимает.

— Вместе, — говорит, наконец. — Ладно… Не бойся меня, Ти. Пойдем спать.

Чужой берег

Два дня. Я не знаю, куда мы плыли. Нас не выпускали из каюты, я могла только смотреть в небольшое окно. Но кругом море.

Нам приносили еду, воду чтобы умыться, все необходимое. Мы только вдвоем.

Маро держался долго, до самого вечера. Мы говорили, играли в загадки, как в детстве, но это не могло продолжаться бесконечно.

Он просто сгреб меня в охапку и прижал к кровати.

— Ну, — сказал он, когда я напряглась, попыталась освободиться, — объясни мне, что не так.

Я объяснить не могла, сама не понимала.

— Тогда почему, Ти? Почему ты отталкиваешь меня? Что я неправильно делаю? Скажи мне, я постараюсь… Ты нужна мне. У меня больше никого нет, кроме тебя. Возможно там, куда нас везут, меня убьют, я ведь наполовину тхарисец, ты ведь слышала. Все, что осталось у меня — только здесь и сейчас, только ты. Может быть, только одна ночь. Не отказывайся от меня… или хоть объясни. Я подожду, если надо, не хочу давить на тебя. Но я не знаю, есть ли у меня время, чтобы ждать и есть ли в этом смысл.

Нетерпение в его глазах. Нет, ждать он не хочет, хочет получить свое прямо сейчас. Если только не будет веской причины… но ее нет. Я даже не могу сказать, что его ласки неприятны мне.

— Не знаю, Маро.

— Твой страж мертв, Ти. И даже если бы он не был мертв сейчас, он мертв давно. Он не человек, не мужчина, ему все равно. А я здесь, живой, и я люблю тебя. Разве я не заслужил…

Он потянулся ко мне за поцелуем. Сначала осторожно, едва касаясь губами, потом все более требовательно. И я не смогла оттолкнуть больше. Это же Маро, мне ведь всегда было хорошо с ним, он всегда честно старается делать так, чтобы мне было с ним хорошо. Его теплые руки уже полезли под мое платье, пока совсем осторожно, касаясь кончиками пальцев…

Я вдруг подумала — кто знает, как сложится. Смогу ли я вообще остаться живой после всего этого… И Маро, возможно, единственный человек, которому не все равно, который рядом. У меня никого больше не осталось. Я обняла его, чуть всхлипнула…

— Маро…

Он выдохнул. Его пальцы чуть сжали мое бедро, он прижался крепче.

— Я люблю тебя, Ти.

* * *

Что-то изменилось. Как-то на рассвете я почувствовала это, даже прежде чем услышала и смогла что-то разглядеть.

Маро спал, устав за ночь, раскинув руки на нашей узкой кровати, почти по диагонали, затаскивая во сне одеяло на себя. Но и я, совсем не смущаясь, могла пихнуть его в бок, чтобы подвинулся, сама закинуть ногу на него, чтобы было удобней лежать. Я знала его так давно… Не могу сказать, что он мне как брат. То, что было этой ночью далеко от братской любви. Но с ним было легко.

— Маро! — я толкнула его.

Он сонно поморщился, буркнул что-то.

Я толкнула сильнее.

— Что? — не открывая глаз, спросил он.

— Не знаю, — сказала я. — Кажется, мы приплыли. Что-то происходит там. Кажется, рядом земля.

— Хм, — сказал он. Потер глаза, вылез из-под меня и сел на постели. — Уверена? Тогда нам, наверно, стоит одеться? Вдруг за нами придут.

Он вылез из кровати, выглянул в окно. С нашей стороны земли было не видно, но я видела чаек, летающих над водой. Если чайки — то мы не в открытом море.

Умыться, одеться… Маро торопился, словно боялся не успеть. Прихорашивался, как девушка. Я только потом, на берегу, смогла оценить, а он, видимо, понимал.

Тщательно разгладил все складочки на одежде, долго приглаживал волосы, поглядывая на свое отражение в воде. Раз десять пробурчал на тему того, что нечем побриться.

— Да брось, ты и с бородой хорош, — усмехнулась я. — Словно на свидание собираешься.

Маро глянул на меня с подозрением.

— Лучше постараться произвести хорошее впечатление, — сказал он.

— Что ты знаешь о них? — спросила я.

— Немного, — сказал Маро. — Это ринайская ветвь чистой крови, без примеси крови обычных людей. Ты же видела — они не люди, не такие, как мы. Я слышал, они не хотят связываться с нами, наши проблемы — наше личное дело. Они не участвовали ни в одной войне, считая себя выше этого. Не знаю, чего они хотят теперь. Но если забрали нас к себе, то мы им зачем-то нужны.