шум воды стих. Сердце ускорило бег, ладони вспотели, напряжение молнией пронзило позвоночник.

Характерный звук шагов босых ног раздался в коридоре. Нет, мужчина не шлепал по полу, наоборот, двигался на удивление тихо для того, кто недавно валялся в горячечном бреду. Просто врожденный слух улавливал и не такие шорохи.

Шаги приблизились, на пороге гостиной нарисовалась мужская фигура. Как в замедленной съемке я скользила взглядом снизу вверх, будто впервые разглядывая раба. Узкие стопы с неожиданно аристократически высоким подъемом и крупными костяшками на лодыжках. Истрепавшиеся штаны, прилипшие к влажным икрам и бедрам, не скрывали длинные крепкие ноги. На несколько секунд взгляд прикипел к ямке пупка и поджарым мышцам живота, которых раньше не было видно из-за многочисленных язв и нарывов. За фантастически короткое время раны заросли, лишь светло-розовая кожа кое-где указывала, что там были воспалившиеся раны. Зато теперь виднелся каменный пресс и твердая мужская грудь. По структуре мышц угадывалось, что когда-то незнакомец был крупнее и накачаннее. Так случается с бывшими профессиональными спортсменами, забросившими тренировки, – даже спустя десятки лет видно, что их тело отличается от сородичей. Полуконтрактник передо мной казался невероятно худым, кожа обтягивала торс так, что ребра можно пересчитать, не дотрагиваясь. Тем не менее даже в таком «жалком» состоянии он был значительно крупнее меня. И сильнее.

Мужчина кашлянул. Почувствовав, что слишком пристально и неприлично долго разглядываю его тело, перевела взгляд выше и замерла. Некогда запутанные сальные волосы ниспадали на плечи и грудь гладкими влажными прядями. Сложно точно сказать, какого цвета – волосы переливались всеми оттенками коричневого от темного шоколада до пшенично-золотого и карамельного. Но не это поразило больше всего. Неопрятная борода, ранее полностью скрывавшая лицо, была сбрита, взору открылись впавшие щеки, бугры высоких скул, линия крепкого подбородка с ямочкой, четко очерченные, но сжатые в тугую линию губы, ясные серые глаза… Все-таки с возрастом раба я колоссально просчиталась. Он был не стар. Отнюдь.

– Прошу прощения, Леста, – заговорил мужчина, как только наши взгляды встретились. Голос медовой патокой разлился в воздухе. Ничего общего с надтреснутыми сиплыми хрипами, которые мне довелось слышать трое суток напролет. – Я повел себя просто ужасно, этого не повторится. – Очередная волна паники прошлась по телу, поднимая волоски дыбом. Его точно не подменили? Может, задумал что-то плохое и решил усыпить мою бдительность?! – Не знаю, как объяснить то, что произошло час назад. Не иначе как помутнение рассудка. Мне жаль, что напугал тебя.

Была бы рада этим словам, если бы в правой руке бывшего раба не блеснуло лезвие ножа.

Льерт Кассэль

Я лежал, не шевелясь, привычно давая организму возможность поскорее вывести обездвиживающее вещество, которое вколола мне человеческая девушка. Минуты текли одна за другой, в голове постепенно прояснялось, и стало ужасно стыдно. Леста сказала, что выкупила меня, что сняла наручники, явно заботилась, а я повел себя как последний идиот. Фьенны больше нет, она умерла давным-давно, и ничто не повлияет на прошлое и не воскресит мою невесту.

Надо извиниться.

Размышляя о прошлом, я почувствовал, что пальцы ощутимо покалывает. Сжал их в кулак, поднял перед лицом, фокусируя зрение, ухватился за спинку дивана, медленно подтянулся… Когда очнулся в первый раз, возможности рассмотреть обстановку не было. Сейчас же взгляд скользнул по простенькой, но современной пластмассово-тканевой мебели, чистому полу из универсального синтетического паркета, уютным занавескам на окнах. Изумленно моргнул. На обстановку космического корабля не походило, но, возможно, пока я был в отключке, меня перевезли на другую планету? Стоило подойти к окну и увидеть характерное гигантское синее солнце, рыжевато-розовые облака, четыре спутника, выстроившиеся идеальным ромбом над горизонтом, и колючие кусты кистаса, стало очевидно, что я все еще на полуаграрном Оентале, просто у хозяйки дома хороший вкус. Если цвет и размер местной звезды и флора еще могли совпасть, то столь редкий орбитальный резонанс спутников – нет.

Сделав себе мысленную заметку посмотреть на ночное небо, чтобы определить по положению созвездий, как долго я пробыл в отключке, обошел небольшое жилье. В дверь, за которой, судя по шорохам, скрылась Леста, дипломатично стучаться не стал. Осмотрел небольшую кухню, сантехническое крыло, вход в подвал, лестницу на чердак. Весь дом оказался меньше моей «Сверхновой».

Отражение в узком зеркале в прихожей заставило вздрогнуть. Я подозревал, конечно, что годы заточения на астероиде и плен у пиратов не сказались положительно на моей внешности, но чтобы настолько…

Отличительный фиолетовый оттенок кожи под действием радиации жестокой звезды, вокруг которой вращался безымянный астероид, давно потерял насыщенность. Вначале кожа посерела, а позднее из-за смены облучения приобрела бежевый, как у людей, цвет. Некогда черные волосы и брови выгорели, стали настолько светлыми, что оттенок их я бы не взялся определить. Глаза тоже выцвели. Я криво ухмыльнулся хилому страшиле из зазеркалья. Куда подевались мышцы? Мясо? Что за плоская грудь и торчащие ребра? Фу, позорище, самому противно.

Отвратительная борода маячила перед глазами грязной мочалкой. В какой-то момент – официально я еще числился заключенным на астероиде – у меня начала расти щетина. Видимо, тоже из-за облучения, ведь у цваргов никогда не было лишней растительности на лице. Из зеркала на меня смотрел какой-то дряхлый старик отсталой расы. Уже давно не цварг…

Рога – гордость и символ любого цварга, органы, с помощью которых мужчины улавливали волновые колебания мыслящих существ, – и те поблекли, покрылись трещинами и высохли. Повезло, что каким-то чудом научился блокировать бета-колебания так же, как и купировать боль. Или, наоборот, не повезло? Если бы не эта способность, давно окочурился бы и попросил прощения у Фьенны на том свете.

С ненавистью посмотрел на свое тело, скрипнул зубами от бессильной злости и пошел на кухню выискивать нож, чтобы побриться и привести себя в относительный порядок. Надо воспользоваться моментом, пока захухря спряталась в спальне.

Душ оказался обычным, со стандартными вентилями, как в большинстве гостиниц Миров Федерации – чтобы гуманоиды не путались, включая воду. Густой пар заполнил тесное пространство душевой, тугие горячие струи ударили в плечи и спину.

Хорошо! Как же давно я не мылся в нормальном душе, уже и не надеялся, что доведется. Не в грязной ледяной луже и не из шланга в общей камере. Кусочки салфеток, которыми меня облепила эта смешная девчонка, намокли и отлепились, являя уже заросшие участки кожи. Усмехнулся. Ускоренное создание клеток и повышенная плотность тканей и тут не подвели. Надеюсь, это не очень сильно напугает захухрю. У людей, насколько помню, такой регенерации нет.

Наскоро сделав все необходимое, натянул брюки и, уже не глядя в зеркало, вышел.

Леста стояла посреди гостиной, растерянная и нервничающая. Мне и прислушиваться к ее эмоциям не пришлось, чтобы понять, что она чувствует. Жгучий стыд захлестнул с головой. Напугал беззащитную захухрю, молодец, Льерт, так держать! Еще отбери у ребенка шоколадку!

Скомканно извинился – шварх, никогда не умел этого делать! – и протянул нож рукояткой вперед.

– Взял на кухне, чтобы побриться.

Девушка отпрыгнула зайцем и посмотрела широко раскрытыми темно-карими, как крепкий кофе, глазами. Шумно сглотнула. Я замер, мысленно проклиная себя.

«Совсем одичал, дружище…»

– Наверное, надо было сразу представиться. Меня зовут Льерт.

На языке крутилась родовая фамилия, но… После произошедшего на «Сверхновой» я недостоин