Похоже, недовольный настрой проректора был заразен, потому что незнакомый мне парнишка тоже хмурился. На меня он бросил короткий, почти по-детски сердитый взгляд и отвернулся, засунув руки в карманы брюк.

Интересно, что ему так не нравится..? Впрочем, не моё дело. Я скучала по старым знакомым — парням с факультета смерти: Тони, Бри, Джарду. А если новичок принципиально не желает общаться — только ли со мной или с однокурсниками вообще — его дело. Переживу как-нибудь.

Дверь в кабинет ректора открылась — телекинезом, очевидно, потому что никого поблизости не оказалось, и мы с пареньком одновременно сделали шаг вперёд, посмотрели друг на друга, остановились. Отчего-то его насупленная физиономия не раздражала, а, напротив, вызывала улыбку, которую я всё-таки постаралась подавить.

— Привет, — сказала я, а юноша отступил, недовольно мотнув вихрастой русой головой. Тоже мне, джентльмен.

Ректор Академии Безмолвия, сэр Франц Лаэн, за прошедшие две недели после событий, связанных с окончательным упокоением его сына, убитого, а затем фактически проклятого заклятием резусцитации восставать снова и снова каждый месяц двадцать четвёртого числа, кажется, даже помолодел. Его длинные седые волосы были аккуратно подстрижены, глаза блестели, а лицо слегка посветлело, будто он действительно сбросил груз тревог и вины, которые тащил за собой все эти годы — более трёх десятков лет.

На меня он посмотрел цепко, пристально, но тут же перевёл взгляд на новичка.

— Джейма Ласки, Леннард Вейл. Моё имя Франц Лаэн, я…

Пришлось немного поскучать, пока ректор вводил Леннарда в курс дела. Как хорошо я помнила этот кабинет! Интересно, убрал ли сэр Лаэн комнату с портретом Лукаса на потолке? Закрасил рисунок или просто запер на надёжный замок её и все свои воспоминания заодно?

— … беспрецедентная ситуация, двое новичков почти что в самом конце учебного года…

— Я не просил, — сквозь зубы буркнул Леннард, а я удивилась про себя — это было что-то новенькое. Насколько я помнила разговоры адептов при поступлении, ни один из них не сожалел о выборе места учёбы, напротив — они были горды и воодушевлены, даже те, кто так или иначе получил предварительное представление о не самых гуманных методах обучения.

— В любом случае, хотелось бы оценить ваш потенциал и уровень знаний, не для отчисления, разумеется, а для наиболее рациональной организации рабочего времени. Возможно, поступить в следующем году на первый курс было бы для вас оптимальным решением…

Ну уж нет, увольте. В этом году я пропустила только пару недель, а молчать лишний год, разойтись по курсам с Габриэлем…

— Надеюсь, господа, вы не возражаете против небольшой проверки текущих знаний и вашего потенциала? Второй год в Академии Безмолвия, который начнётся всего через три с лишним месяца, включая каникулы — очень серьёзный, непростой и крайне важный период, к нему нужно быть готовым во всех отношениях.

Захотелось закатить глаза, но Леннард успел сделать это до меня.

— Расскажите мне кратко историю Академии, Леннард.

Глаза вернулись обратно, на своё законное место.

— Академия Безмолвия была основана чуть более трёхсот лет назад, её основателем считается сподвижник… — послушно, почти не задумываясь, начал мой собрат по несчастью, а я немного расслабилась и даже начала зевать. Поболтать об истории Академии — это мы запросто.

— Джейма, расскажите мне структуру плетения заклятия длительного некростазиса.

Я подавилась зевком, а Леннард изумлённо выпучился на меня. Структуру плетения некростазиса, да еще и длительного, серьёзно?! Мы это не проходили! У нас был только краткосрочный стазис, не могли же они за последние две недели… Правда, я снимала заклятие с брата Габриэля, но это был не некростазис, и… Я прикрыла глаза. Знания про снятие заклятия с Сэмюэля Фокса откуда-то появились внутри меня со снятием иллюзии. Может быть, и теперь..?

— Если не возражаете, я лучше вам её нарисую. Объяснить словами будет непросто, в конце концов, я просто адепт, претендующий на место на первом курсе обучения. Не специалист.

— Нарисуйте, — коротко кивнул ректор, протягивая перо и лист. На мгновение мне захотелось воткнуть это перо ему прямо в глаз, ну, или мстительно выжечь возникший на миг перед глазами рисунок — например, на столе или на стене. Но я сдержалась — нечего выпендриваться раньше времени.

Впрочем, и то, что я делаю сейчас — своего рода нехилый выпендрёж, демонстрация того, что я знаю то, чего знать никак не могу. Но здесь, кажется, нет другого выбора. Может быть, ректор тоже вспомнил мою несчастную мамашу, и в отличие от сэра Фокса, испытал не самые светлые чувства?

Перо скрипит по бумаге. Странное дело, если я рисую магией, получается почти как у настоящих художников, а вот так, руками и чернилами — словно трёхлетка намалевал. Но, в целом, узнаваемо вышло, я надеюсь. Жаль, одноцветно — в моём воображении, а точнее, в моём-чужом воспоминании мохнатые магические плетения некростазиса переливаются всеми оттенками серого, зелёного и коричневого. И хотя эти цвета сами по себе не так уж и красивы, но мысленно я замираю от восхищения правильностью и какой-то невероятной гармоничностью их симфонии.

Ректор смотрит на меня, чуть прищурившись. Не комментирует никак.

— Адепт Вейл, вы не могли бы рассказать мне основы взаимодействия стихийной магии…

— Адептка Ласки, поведайте мне ключевые принципы упокоения умертвия…

— Адепт Вейл… Адептка…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Леннард косился на меня уже с откровенным недоумением, более того — с чем-то, похожим на сочувствие. Что ж, стремительное улучшение взаимодействия с однокурсником явно стоит незапланированной подставы от ректора.

— А вы весьма подкованы в теоретических вопросах, адептка Ласки. Весьма… Знаете, ваше лицо смутно кажется мне знакомым, таким знакомым. А что насчёт практики?

Дверь открылась, протиснулся сэр Алахетин, успевший стереть с лица недовольство — или при вышестоящем начальстве замаскировать его преувеличенной деловитостью.

— Пройдёмте в учебную аудиторию.

Мы встали и пошли. По дороге Леннард посмотрел на меня, а я — на него.

— Лен.