Я оставил окно в нашей комнате открытым. Должно быть, Бриджит вылетела и отправилась исследовать местность.

На сей раз Симон осторожно потянулся к голубке:

– Можно?

Я протянул её Симону, и тот поднёс Бриджит к лицу. Она заворковала и упёрлась клювом ему в нос.

– Никогда ещё не видел такой очаровательной голубки. И давно ты… Ой!

Бриджит взмахнула крыльями. Симон подскочил от неожиданности, а Бриджит выпорхнула в окно и, перелетая с крыши на крышу, последовала за каретой.

– Какая необычная птица.

Некоторое время Симон наблюдал за Бриджит, а потом указал куда-то вдаль:

– О, почти приехали. Смотрите.

Мы с Томом и Салли выглянули из окна. Карета уже свернула на мост Мари, ведущий к острову Нотр-Дам. Никогда прежде я не видывал ничего подобного.

Этот остров, как поведал нам Симон, был рукотворным. Его построили сорок лет назад, соединив два небольших островка посреди Сены. Улицы на Нотр-Даме совсем не походили на извилистые, перепутанные лондонские переулки. Они были проложены под прямыми углами друг к другу, образуя сетку – широкие и легко проходимые.

Дома – огромные роскошные особняки – были по большей части выстроены из белого обтёсанного камня. И остров сиял, словно жемчужина, лежащая посреди раковины-Парижа.

Особняк Шателенов был, пожалуй, одним из самых красивых домов на острове. Мы с Томом и Салли вертели головами, поднимаясь по мраморной лестнице и проходя между двумя каменными львами, охранявшими вход в дом. Внутри на стенах висело такое множество гобеленов и картин европейских художников, что казалось: мы снова вернулись в Пале-Рояль.

Несколько дверей вели в разные части дома, а слева у стены виднелась лестница, поднимавшаяся на второй этаж. На лестнице показался дворецкий, услышавший звуки наших голосов. Симон протянул ему плащ.

– Как сегодня чувствует себя дядя? – спросил он по-французски.

Слуга медлил с ответом.

– Всё в порядке, Реми, – сказал Симон. – Это друзья.

– С господином графом всё не очень-то благополучно, – отозвался Реми. – Он весь день кричит об…

– Убийцы!

Мы подняли головы. На верху лестницы стоял взъерошенный пожилой мужчина. Он был полуодет – в ночной рубашке, чулках и сапогах. Глаза дико сверкали из-под перекошенного парика, который, казалось, кто-то с размаху нахлобучил ему на голову. Старик махнул в нашу сторону серебряной тростью.

– Убийцы! – крикнул он. – Подлецы! Я хочу домой!

Симон изменился в лице.

– Ты и так дома, дядя. Помнишь?

– Я тебе не дядя!

Сзади подошла высокая красивая девушка-горничная. Она протянула руку и что-то сказала. Марин отступил, опасно приблизившись к краю ступеньки.

– Отойди, или я тебя пристрелю!

Он направил на девушку свою трость, словно это был мушкет. Она застыла на месте – в основном для того, чтобы старик не сверзился с лестницы. Симон махнул ей.

– Всё в порядке, Колетт, – сказал он. – Дядя, к тебе пришли гости.

– Я хочу домой!

– Но посмотри, кого я привёл. Это ученик Бенедикта Блэкторна.

– Врёшь!

Том и Салли неловко поёжились.

– Может, нам лучше уйти? – спросил я.

– Нет, пожалуйста, – с отчаянием сказал Симон. – Я надеялся, что имя Блэкторна… – Он осёкся. – Подожди. Пояс!

– Что?

– Покажи ему пояс мастера Бенедикта.

Я поднял подол рубашки.

– Дядя, смотри, – сказал Симон.

Глаза Марина сузились, но он отвёл взгляд от служанки и глянул на нас с высоты лестницы. А увидев меня – заморгал.

– Бенедикт? – Старик опустил трость. – Бенедикт? Это действительно ты?..

– Нет, я… – начал я, но Симон дёрнул меня за рукав.

– Подожди, – прошептал он.

– Бенедикт! – Марин начал медленно спускаться к нам.

Колетт и Реми поспешили поддержать старика, чтобы он не упал. Я думал, что Марин попытается оттолкнуть слуг, но он безропотно принял их помощь. Они выпустили хозяина лишь тогда, когда он одолел лестницу. Марин подошёл, протянул руки и заключил меня в объятия.

– Где ты был? – спросил он, переходя на английский. – Я повсюду тебя искал.

– Э… – Я не знал, что сказать. Мне не нравилась идея притворяться своим учителем.

Между тем появление «мастера Бенедикта», казалось, удивительным образом успокоило Марина.

– Я… был в Лондоне, – наконец выдавил я.

– В Лондоне? – озадаченно переспросил Марин. – Там же эпидемия чумы?

– Да. Сейчас, правда, уже почти закончилась.

– Это было вчера, – решительно сказал он, а потом обернулся к Тому и Салли. – Они друзья?

– Да, – ответил я. – Это Салли.

Марин поцеловал ей руку, а она присела в реверансе.

– Я очарован.

– А это Том.

– Добро пожаловать. Добро пожаловать в мой… – Старик нахмурился. – Это мой дом.

– Да, – сказал я. – А это Симон.

– Верно. Мой племянник. Я в курсе. Не такой уж я и старый, Бенедикт.

Симон немного расслабился.

– Дядя, почему бы тебе не проводить друзей Бенедикта в кабинет? – спросил он. – Мы присоединимся к вам через минуту.

– Конечно, конечно. – Марин обернулся к Реми. – Нам нужно побольше бренди.

– Я тебе приготовлю кое-что, дядя, – сказал Симон.

– Я могу пить, если захочу, – раздражённо ответил Марин. – Он взял Салли под руку, и она помогла ему подняться по лестнице. – Посиди со мной, милая, – сказал старик. – Расскажи, как живётся в Лондоне.

Том и Реми последовали за ними наверх. Симон отправил Колетт на кухню греть воду. Когда девушка ушла, он тяжело опёрся спиной о стену и вытер лоб.

– Спасибо. Понимаю, это было неприятно, но… я не знал, что ещё делать. Видишь, в каком он состоянии? – Симон вздохнул и прочистил горло. – У меня есть успокоительное. Надо дать его дяде. Поможешь приготовить?

– Конечно, – сказал я. – В поясе полно ингредиентов, если надо.

– У меня их хватает. В последнее время дяде они были очень нужны.

Следом за Симоном я прошёл на кухню. Колетт, робко улыбаясь, поставила рядом со мной тяжёлое ведро. Симон вынимал ингредиенты из шкафов, Колетт разводила огонь, а я нашёл небольшую кастрюлю для кипячения воды. Потом с любопытством осмотрел запасы Симона: валериана, примула, базилик и мёд. Я с удивлением глянул на него. Симон улыбнулся.