— Взгляните на эту чистоту, игру света…

Катерина уставилась на бриллиантовую серьгу так, будто это был глаз самого Бога. А может, так и было? Не дьявола — Бога! Иначе как объяснить, что весь смысл Катиной жизни вдруг уместился в сверкающий прозрачный шарик, лежащий на ладони художницы.

Нежданно Виктория сжала кулак — Катя вздрогнула, ощутив боль от исчезновения камня, совершенно реальную, физическую.

— Да, — убежденно резюмировала рыжая дама. — Вы больны, как и я.

А Катя и впрямь ощутила себя совершенно больной, усталой и выхолощенной. Она поняла: существует лишь два способа забрать у Виктории вожделенные камни — убить ее или приказать ей отдать их силой кольца Киевицы. Варианта просто забыть о серьгах больше не существовало. От принципов не осталось следа. Вот только кольцо с одолень-травой осталось в Башне…

— Пожалуй, я снова вас обманула. — Виктория показала на свою грудь, где висел красный бриллиант. — С одним камнем у меня любовь не сложилась. С красными бриллиантами вечно что-то не так. В них нет той чистоты, которую я ценю превыше всего. Я так долго желала его… Но оказалось: он слишком мутный, слишком кровавый. Не мой цвет. Хотите, я продам вам его? В нем есть своя прелесть… Но то ли дело вот этот! — приподняла она палец с алмазом цвета зари. — Чистейший, прекрасный… Розовые бриллианты очень редки. Но ни один из них не сравнится по чистоте цвета с моим, — художница жарко поцеловала массивное кольцо.

И внезапно показалась Катерине невыносимо противной — она ощутила неконтролируемое желание ударить ее. Или попросту снять очки и…

Проверить на ней свою силу! Катя почти увидела, как белые стены мастерской становятся красными от человеческой крови. Кровь ударила в голову. Алая злость ослепила глаза.

Невероятным усилием воли Дображанская взяла себя в руки.

— Мирослав, мы уходим, — сухо сказала она. — Так я могу сфотографировать картину?

— Я сказала условие. Фото в обмен на набросок. — Теперь художница поцеловала взглядом Мира. Она явно любила лишь очень красивые вещи.

— Он согласен, — решила за него Катерина. — Через час я вернусь за ним и принесу пару любопытных вещиц на обмен. У меня тоже есть одно колечко… Уверена, оно вас переубедит.

* * *

— Так нельзя! Куда ты опять убегаешь? — взорвалась возмущением Даша. — Где Маша? Где Мир? Присядь на минуту…

Туман окончательно съел Город. Башню Киевиц накрыло шерстяным колпаком. Окна стали совершенно белы. А круглые щеки Даши, напротив, — вмиг сделались красными от возмущения.

— Не могу. Я спешу, — отрезала Катя. — Я должна успеть вернуться к Дедáм. Сегодня ко мне пришла мама. Приходила… Или до сих пор здесь, я не знаю. Я не могу пропустить вторую встречу. Боюсь не успеть…

— Но бриллианты важней, — зафиналила Чуб. — Да сядь ты! Сегодня наша девочка пыталась напасть на своего жениха. Точней, ее дух, потому что она умерла.

— Но это не значит, что она перестала убивать, — сказала Акнир. — Мертвый некромант намного хуже живого…

— И все-таки странно, — Катя не села, но остановилась, прислонилась к стене, — если она так плоха, почему Котарбинский рисовал ее суть такой ангельской? Что он желал этим сказать? Он видел мою маму, он верно видит сущность людей. У мамы были крылья… бабочки, — Катерина подошла, взяла со стола уже отданную Маше бабочку-брошь, закусила губу. — И почему Ирина — утопленница, если она не утопла? Вы говорите, что Водяница не знает ее. Выходит, она не утонула?

— Выходит, что нет, — неохотно признала Акнир.

— Но что тогда значит церковь над темной водой? — спросила Даша.

— Не знаю. — Ведьма смотрела на экран ноутбука, уже демонстрировавший сделанный Катей снимок. — В Киеве нет такой церкви. Похоже на полный тупик.

— Но мы видели сами: Ирина обернулась туманом, — сказала Даша. — Что, если она все же утонула? У этой церкви, — ткнула пальцем в картинку она. — Просто эта церковь не в Киеве. И, отлетев накануне Дедóв, ее душа сразу стала туманом… И еще не прошла круговорот и не стала водой. Не успела вернуться в царство воды? Ты, вообще, в курсе, — вопросила она Катю, — что вода — переход в мир мертвых?

— Так же, как зеркало, — добавила Акнир. — Как любая отражающая поверхность.

— Как зеркало? — Катя подошла к зеркалу в полный рост, приколола брошку на грудь, проверяя свою засомневавшуюся память.

Теперь не было никаких сомнений: в течение дня осколок бриллианта в брошке увеличился втрое. Но озвучить эту несомненную новость Катерина не успела.

— Я поняла! — громко взвизгнула Чуб. — Вода — мир мертвых! Ирина плавает не в воде, а в мире мертвых. Вот что нарисовал Котарбинский… Она мертва.

— Великая новость… — поджала губы Катя, обидевшись за не прозвучавшую новость свою.

— А в ее загробном мире стоит церковь… Значит, ее душа чиста. Потому из туманного озера ее и забирает на небо ангел!

— Душа некроманта-убийцы — чиста? — напомнила несоответствие Катя. — А как же «Дух Бездны»?

Чуб приняла любимую позу — руки в бока:

— А если она — вообще не убийца? Не некромант! А «Дух Бездны»…

* * *

— … «Дух Бездны» — не ее портрет, — сказал Вильгельм Котарбинский.

— А чей? — опешила Маша.

— Мужчины, который приходил вслед за ней. Я сразу увидел: его душа летит в бездну… Его тащит дева с лицом Горгоны. Она — его ад. Его страх. Его боль. Но это его боль. Его чувства… Это он видит ее так.

— Он считал свою дочь неким исчадием ада? А она не была такой? Она — не убивала его?

— Это он — убийца своей дочери. Ее губитель…

— Отец Ирины убил свою дочь? — не смогла уразуметь Ковалева. — А кто же тогда убил его? Ее жених? Он защищал свою невесту?.. Погодите, но слуги видели, как Ирина, живая, выбежала из дома уже после смерти отца!

— Не знаю, — сказал художник, — я лишь рисую то, что вижу. Ее душа пришла ко мне чистой. Но теперь ей не найти покоя. Она попала в беду.

— Попала… — повторила Маша за ним. — Или попалась?

* * *

— И кто же тогда некромант? Где он? — задала вопрос Катерина.

— Па… — громко выкрикнул слог детский голос.

Катя, Даша и Акнир повернули головы и одновременно бросились к коляске. Мальчик сидел, глядя на них круглыми глазами.

— Что ты сказал? — с сомненьем склонилась к нему Катерина, не слишком веря, что ребенок понимает ее.

— Па… — повторил он пружинисто. — Па…

— Па-па? — перевела Акнир.

— Па…па!.. — голос мальчика сорвался на крик.

— Он переживает за папу? Но кого он имеет в виду? — спросила Катя.

— Уж точно не Врубеля, — фыркнула Чуб. — Где вообще сейчас Мир? Да успокойся же, масик…