жить, как твоя мать. МНЕ СКАЗАЛИ, ЧТО ЕСТЬ ШАНС. Вот и весь секрет.

— Теперь, с помощью него, — Го ткнул пальцем в сторону Крыса, весь разговор просидевшего на письменном столе. — Я умираю и воскресаю каждый миг.

Бе задумчиво посмотрел на друга.

— Ты знаешь, Го, по-моему, твоя Ли что-то не доработала в чипе, — нерешительно произнес он.

— Дело не в чипе. Я просто повзрослел, — не согласился с другом Го. — А ты вернулся в детство, которого у тебя не было. Добившись успеха, ты стал романтиком. Ты стал сентиментальным, Бе, потому что у тебя ВСЕ ХОРОШО. Когда у тебя все хорошо, ЛЕГКО БЫТЬ ПРАВИЛЬНЫМ.

— Когда мы с тобой вернулись в родной купол, у нас не было все хорошо…

Спор грозил затянуться и превратиться в бессмысленный. Слова, рукоприкладство, снова слова… Что потом?.. Опять мордобой? Го чувствовал, что не может объяснить другу всего того, что накопилось на душе, а тот не мог достучаться до него, хотя оба отлично понимали друг друга. Парадокс? Скорее, разница подходов.

Го хотел РАЗРУШИТЬ систему, а Бе — ее СПАСТИ.

Но разве можно спасти разлагающийся труп?

Тут нужна больше, чем реанимация.

Го с надеждой поглядел на Крыса.

Возможно, если стравить друг с другом эволюцию видов, люди очнуться и вспомнят о человечности.

Но об этом его плане никто не должен был догадаться.

— БЕЗ ОБИД, БЕ. НО МЫ НЕ ДОГОВОРИМСЯ.

Он должен выиграть время и провести их всех.

У него должно получиться.

В конце концов, в жизни он всегда был неплохим психологом.

Глава четвертая. Мертвые оставляют следы

Этот человек действительно жил на свете, и многим из нас по душе его жизнерадостность и щедрость. Но были у него и некоторые другие качества, ничуть не менее искренние, которых мы не пониманием и даже боимся. Однако это человек, а не семья и не племя. То, что несовместимо для нас, вполне совместимо для него.

Г.К. Честертон из кн. «Вечный человек»

— 1-

Я не хочу оставлять «прошлые» следы в будущем. Это очень ответственно — оставлять следы в чужой жизни.

И все же я пишу эти письма, которые никогда не отправлю.

Надеюсь, они никому не понадобятся из моих близких. Но у меня есть дочь, а у нее сын, и генетика коварная штука. Может быть, это будут его внуки. Как бы то ни было, полагаюсь на автоматизированную систему нотариата.

Мой наследник, кто бы ты ни был, если читаешь эти письма, значит в твоей идентификационной карте загорелась красная линия: в тебе нашли уязвимость.

Не бойся. Ты не первый в нашей семье, а она еще жива. Значит, ты можешь стать не последним.

Что касается твоего положения, по своему опыту знаю, что самое страшное — это неизвестность. Поэтому оставляю тебе эти письма, почти без купюр, они писались в разное время и вживую отражают то, что происходило со мной. Конечно, с тобой может быть по-другому. Говорят, все здоровые люди похожи друг на друга, а больные — индивидуальны, но…. Я-то знаю, в чем наша с тобой главная трагедия — умирать в одиночестве. Я не имею в виду людей.

Ты будешь чувствовать это все время: как постепенно, но неумолимо смолкает твой самый преданный и верный собеседник в твой груди — ты сам. И страшнее этого НИЧЕГО не может быть.

Поэтому я говорю тебе: ты не одинок в своей беде. Отдели свое сознание от тела и прими факт, что ты умираешь в душе. То, что останется, не будет тобой. Это всего лишь одежда, а ты, как и любой человек, смертен, а после смерти от человека остаются вещи. Их выкидывают, сжигают, отдают, хранят на память. Наше тело — и есть те старые вещи, которые могут еще кому-то понадобится, но это уже будет после тебя. Так что в итоге мы с тобой — КАК ВСЕ. Мы живем и умираем, как все люди. Просто они чувствуют смерть по-другому — через тело, ты будешь вздрагивать от ее приближения к душе. Но мы не святые. Не гордись. Это всего лишь гены.

Я прошла этот путь и знаю.

А чтобы тебе не было так страшно, оставляю тебе эти письма. Они дадут ориентиры — общее представление, как все происходит, — и вернут ощущение времени.

Я пишу их, потому что знаю, что жива и будешь жить ты. Возможно, ты тоже будешь что-то пытаться сделать, чтобы ПОМНИТЬ СЕБЯ дольше.

Удачи тебе!

И последнее мое пожелание: оставайся человеком. Столько, сколько сможешь. Думай и помни о хорошем, делай хорошее. РИСКУЙ ЖИТЬ ПО-ЧЕЛОВЕЧЕСКИ.

В свое время я рискнула — и не жалею. Я увидела дочь, а теперь у меня есть ты. Приятно с тобой познакомиться.

Здравствуй, меня зовут Ли…

— 2-

Го спешил — от страха забыть и рассеяться.

— 3-

Крыс понимал: он дал своему хозяину новую жизнь, и тот ни за что не откажется от него.

Нет опасности большей, чем человек, борющийся за свое счастье.

— 4-

Патриотизм? Прибежище идиота. Для Сэма и сотен подобных ему верность человечеству была пустым звуком.

— Слышал, ты продвигаешь новый закон о медпомощи? Планируешь пустить по миру лучшего друга? — поддел он Бе. — Славы захотелось, да?

— Да, — ответил тот иронично. — Славы и счастья… Вы работаете для богатых, а я думаю обо всех.

— Подлец, — беззлобно протянул Сэм, и прыснул в стакан сока, чем вызвал море брызг. — Извини… И ты туда же…

— У тебя точно вода? — поддержал его шутливый тон Бе.

— Ни грамма спиртного, — справившись с икотой, весело ответил Сэм. — Тем и живу. Алкоголь наводит меня на мрачные мысли. Будто тормоза отключаются. Смотришь на людей — И ВИДИШЬ… Печальный конец…

Он чуть-чуть не перешел границу серьезного. Замолчал, спохватившись. Резко.

— Подлец, — добродушно перефразировал его Бе. — И ты туда же… Я в законотворцы, ты в прорицатели. А кто работать-то будет?

— Го и будет. Он, знаешь, какой исполнительный. Ему скажешь: нужны 100 клиентов — найдет 100. Скажешь: 1000…

— Чего вы с ним тогда сцепились?

Сэм пожал плечами.

— Хандрит. Не может без своего несчастья. Страдать ему, видишь ли, обязательно. Есть такие люди…

— 5-

— Знаешь, что самое страшное, ребята? — перебив друзей, заговорщицки прошептал Го, прижав к себе Бе и Сэма. — Самое страшное — это наблюдать, как человек, который может выбраться из дерьма, сам закрывает перед своим носом дверь и опускает решетку. Иногда видеть зло — НЕВЫНОСИМО.

Го потянулся было за стаканом, но Сэм ловко подменил рюмку га на сок.