На волков я больше не гляжу, навряд ли они за мной увяжутся. Как сунутся, так и потонут. Лёд-то тонкий! Перед самым замком он так тонок и прозрачен, что можно различить тех, кто лежит на дне. Их много, но непонятно, люди это или уже нет. Бледные светящиеся тени снуют над ними, и я дольше, чем нужно, стою на первой ступени лестницы, скованный диковинным зрелищем. Счастье, что я этого не видел прежде, чем к ним провалиться!

Я не хочу в этот замок.

Заря, наконец, заливает правую половину неба, зажигая рубиновые искры на лестнице. Волки на той стороне ворот обращаются людьми и в ужасе устремляются обратно к лесу, подхватив мёртвых. Меня они не замечают и не помнят про драку. Но местность им не по душе. Надеюсь, у нас разные вкусы.

Я опасаюсь враждебного колдовства, но существ подо льдом боюсь не меньше. Пожалуй, стоит подняться на пару ступеней. Если я сосредоточусь, то смогу дойти. Ладно, доползти. Зато внутри нет снега и ветра, а в замке должен найтись очаг. Только бы дожить до огня…

На первый взгляд дверей нет. Но я ударяюсь в них лбом, и створки распахиваются. Кажется, они той же природы, что и мой меч — прозрачные, но крепче металла. Непонятно, какой в этом смысл, если не ставить засовы? Ладно, я тут жить не собираюсь. Я захлопываю двери ногой и остаюсь лежать на полу.

Глава 6

Тёмный каменный зал озарён только рассветными лучами — через прозрачную дверь. На потолке угадывается хитрая роспись, на стенах — бледные гобелены… Всё очень старое. И всё ещё очень холодно.

Я закрываю глаза и прислушиваюсь, но не улавливаю ни звука. Кто бы согласился жить в таком доме? Один лёд кругом! Вряд ли я рискну идти по этому льду дальше. В случае чего придётся бежать назад к волкам.

Бежать — слишком бодрое слово. Не представляю, что бы меня сейчас заставило бегать. Раз десять я мысленно считаю до трёх, прежде чем отчаянным усилием вздёрнуть себя на ноги. Чтобы не упасть и не выронить меч, мне приходится ухватиться за гобелен. А! Я не могу ничего выронить! Рукоять примёрзла, и пальцы свело намертво. Прекрасно. Одежда на мне хрустит, волосы застыли ледяными сосульками. Первым делом необходимо раздобыть свет и тепло. Остальное терпит.

Самодельный факел я позабыл под мёртвым деревом, но на стенах хватает факелов. Я забираю один. Надеюсь, хозяева не огорчатся. Хотели бы, давно бы огорчились. Я поджигаю факел Пером, и в утренней полумгле вспыхивает трескучее изумрудное пламя, холодное, как и всё здесь. Ух ты, у них есть зелёная вода! Интересно, много ли?

Теперь можно заметить, что дальше стены кончаются. Из сумрака проступают каменные пролёты, украшенные фигурной резьбой, и за каждым тянется коридор. Не уверен, что стоит их пересчитывать. Через час коридоров окажется вдвое больше, а назавтра — ни одного. На всякий случай я выбираю центральный проход. Потому что… Да, собственно, ни почему. Просто он один, а остальные парные.

Иду долго. По бокам встречаются двери, но все заперты, а я не настолько обнаглел, чтобы рубить их с плеча. Это довольно жуткий старый замок, к тому же насквозь промёрзший. Но пока что тихий. Только каменные чудища с живыми глазами, присевшие на перила у основания лестницы, заставляют меня поёжиться. Для красоты они тут, что ли? Пугающая красота, но здесь всё такое. Сделано искусно и не без дуновения волшебства, но посмотришь — и вздрогнешь. Потом приглядишься — а неплохо так, западает в душу. В какой-то мере даже симпатично. Вроде чёрных волков. Они великолепны, если отвлечься от губительной сущности.

На лестнице дико сквозит, и статуи по краям недобро косятся, но я благополучно поднимаюсь на два пролёта. Двери там чем-то завалены изнутри, а ещё выше обе створки на входе выбиты с косяками. Но в остальном всё в порядке. Зелёный свет дробится в зеркалах между рядами дверей. Зеркала скучают и отражают сами себя. Все двери распахнуты настежь, и по гулким комнатам с занавешенными окнами носится зимний ветер.

Мне пора где-то остановиться, но я хочу до конца проверить этаж и направляюсь к дальней стене, которая целиком состоит из тёмного стекла. Огонёк факела пляшет в недрах отражённого коридора, и, даже когда я замираю, там что-то движется. Залы по обе стороны манят потускневшей росписью из лихорадочных сновидений, но я теперь смотрю только вперёд.

Вблизи зеркало выглядит обычным, и я разбираю в нём своё мутное отражение — оно больше смахивает на здешние страшные картинки, чем на то лицо, к которому я привык, но неразумно винить за это кусок стекла. Вглядевшись в зеркальный сумрак, я улавливаю в его сердцевине слабый отсвет, и не зелёный, а золотистый — как от обычного огня. Крохотный тёплый фитилёк.

Часть моего заледенелого сознания понимает, что лучше идти своей дорогой. Но оставшаяся часть рвётся к огню и жаждет понять хоть что-нибудь. Плюнув на усталость и холод, я стараюсь оттереть стекло. Сперва рукой, потом рукавом, а под конец и о Пере вспоминаю. Я в жизни разве что сковородку чистил, но понемногу поверхность зеркала проясняется. Как будто тает ледяная корка, а под ней проступает вода — прозрачная и пугающе глубокая. Под толщей этой воды я вижу лампу… Или свечу. И человека с Пером, который случайно поднимает глаза от книги и вскакивает, роняя светильник.

По ту сторону зеркала разливается мгла, но лицо незнакомца на секунду подменяет моё отражение. Я успеваю заметить, что он выше меня и старше. С длинными, как у Уркиса, волосами, но без бороды. Поэтому я хорошо разбираю на его лице диковинное столкновение чувств — то ли восторг, то ли ужас. Словом, смятение. Я силюсь заговорить, но слова не идут с языка. Отражение поднимает над головой Перо, и я опасливо слежу за его рукой, надеясь отгадать заклинание…

Неизвестно, чем бы всё кончилось, но под верхним краем рамы, где зеркало осталось недомытым, я замечаю беззвучный промельк и в панике отшатываюсь. Порыв ветра проносится по коридору и со зверской силой ударяет в стекло там, где я только что стоял. Зеркало идёт трещинами, и я едва успеваю вжаться в стену, когда исполинская рама рушится на паркет. Осколки разлетаются по полу, гул прокатывается от крыши до подвалов. Теперь я невольно слежу и за другими зеркалами. Какого… Что это было вообще?

Эта