Счастье, что тут оборотни не водятся! Сейчас было бы развлечение — ночью пробираться… Но южные ворота уже рядом. По словам того, кто подарил мне меч. Напоследок я всё-таки спросил у него дорогу. Он же никому не расскажет о нашем разговоре! Он удивился, зачем мне туда, но указал направление. Если я постараюсь, то доберусь к утру и следующую ночь проведу не на дереве. Эта надежда придаёт сил, но не оправдывается. Ворота тоже стоят среди чащи. Чтоб их!

Да, я ведь просил только о хорошем рассказывать! Вот мой знакомый и рассказал о том, что видел в последний раз. А это было давненько.

Стены, в которой находились ворота, больше нет. Глазам открывается снежное поле, облитое лунным светом, а посреди него — витая решётка под каменной аркой. За металлическим переплетением птиц и трав опять виднеется кромка леса. Почему-то мне не хочется подходить ближе. И тянет позвать Эй. Если бы она откликнулась, я бы мог повернуть назад. Мысль несуразная — откликнется любая дикая тварь, только не Эйка! Эйка уже сто раз могла объявиться.

Я одолеваю примерно половину пути по сухой, запорошенной первым снегом, траве. Но иду всё медленнее и, наконец, замираю. Может, я вообще не туда забрёл? Так и подмывает оглянуться, но боязно оглядываться. Я не слышал, чтобы хрустнула ветка или вспорхнула бабочка. Я различаю лишь звенящую тишину и сам не знаю, почему оборачиваюсь.

Лес позади сверкает оранжевыми огнями. Их так много, что начинает рябить в глазах. Непонятно, они только теперь меня нагнали или всё время крались следом? Выжидали, когда я окажусь в чистом поле… Гадать некогда — волки пускаются в погоню, и я делаю то, чего делать нельзя — бросаюсь бежать.

Кажется, что этот бег длится вечность. А на деле мне не суждено добраться до дальних деревьев. Волки поймают раньше. Я думаю лишь о том, чтобы не споткнуться, и не успеваю даже сбросить мешок. Перед самыми воротами я поскальзываюсь, вскакиваю и кидаюсь на ажурные створки. Трясу их что есть мочи, но они не поддаются, хотя замков нет. Ясное дело, я взбираюсь на решётку. Волки тянут за плащ, я вырываюсь, обдираю ладони о бронзовые цветы и карабкаюсь снова.

Оборотни кружат внизу, разевая горячие пасти. Они смышлёные, между прочим! Заскакивают друг другу на спины, но арка для них высока. Это пока не рассвело. На рассвете они меня мечами порубят. Или обратно поведут — тоже вариант. Уркис мне будет рад. Надо забраться на самый верх, иначе меня стряхнут на землю. Но ноги слабеют, а руки не слушаются. Я вишу, прижавшись лбом к ледяным лепесткам, и пытаюсь отдышаться, но взамен воздуха сегодня налили кипяток. Лишь с пятого рывка я возвращаю власть над своим телом и переваливаюсь на каменную арку. Что делать дальше, понятия не имею.

Волки не уходят, восток светлеет, ледяной вихрь носится над проклятым полем и швыряет мне в глаза снежное крошево. Надо решаться. Надо, в конце концов, слезть и сражаться, у меня и меч подходящий! Но оборотней много. И я не хочу их убивать, они же себя не помнят.

Для начала я пробую разогнать зверьё огненными искрами. Искры уносит ветер, но одну тварь я успеваю поджечь. В зябком воздухе расплывается запах горелой шкуры, волк катается по снегу, сбивая пламя. Будут его теперь звать Палёным. Приятели Палёного ненадолго отходят. Караулят меня и делят кого-то за бугорком. Вероятно, восьминогую. Пока их челюсти заняты, я осмеливаюсь вытащить меч. Теперь или никогда.

Сперва я пытаюсь рассечь решётку, но клинок отскакивает и чудом не перерубает меня пополам. Ладно, я и не ждал, что слажу с воротами. Я калечу двух оборотней неловкими ударами сверху, но быстро отчаиваюсь пробиться назад. Они меня просто свалят. С другой стороны та же картина — волки рыщут вокруг ворот, как вокруг маяка. Придётся спуститься до половины решётки и зарезать тех, до кого дотянусь… Потом прыгнуть как можно дальше… Порубить тех, что окажутся рядом… И бежать. Если я сразу не напорюсь на меч, не сломаю ногу и не останусь без внутренностей.

Собравшись с духом, я начинаю сползать по внутренней стороне ворот, и оборотни пропадают. Я отчаянно кручу головой, но их нет! Волки мечутся по ту сторону, но снег подо мной нетронут. В остальном всё без перемен, включая границу леса вдали. Исключая замок из искристо-багряного камня. Сумрачная громада появляется ниоткуда, причём ни дороги, ни иных строений я не нахожу. Это странно.

Это странно ещё и потому, что мой знакомый — тот, что сидел в дупле — не имел понятия, что теперь за воротами. А как это возможно, если… Я нашариваю в кармане памятную монетку и верчу её в предутреннем свете. На обороте выбит замок. По очертаниям тот самый.

Не помешало бы разведать, нет ли там опасных сторожевых чар? Но в данный момент волки заботят меня больше, чем неведомые обитатели замка. Едва солнце поднимется, оборотни сообразят, как одолеть ворота, и что тогда? Я колеблюсь ещё мгновение, а потом кидаю свой мешок на девственный снег. Ничего не происходит.

Я спрыгиваю следом и с головой ухожу под лёд. Плащ зацепляется за кованых птиц, не давая мне утонуть, но горловина душит, и я едва успеваю вынырнуть из воды. Всё равно холод не даёт глотнуть воздуха. Ощущение такое, будто в тело вгрызлись все твари сразу. И за решётку не подержишься — волчьи зубы там всюду! К счастью, меч отлетел чуть в сторону — до него я успеваю дотянуться. Потом мышцы перестают слушаться, и я безумно медленно выволакиваю себя на лёд, опираясь на самоцветную рукоять.

Дальше не лучше. Я отдираю плащ от решётки, разрываю ворот и лежу не в силах пошевелиться. Замок безмолвствует, волки бесятся — сейчас они видны так близко, что только руку протяни. Была охота! Мне даже думать тяжело о движениях. Но всё же надо идти, а то замёрзну. Надо идти, а то светает. Светает, чтоб его. А я ведь всегда любил восходы!

Я встаю, налегая на меч, подбираю мешок, и пытаюсь отойти от арки, но ноги отказывают, а о руках лучше забыть. И голова перестала соображать. Пока она соображала, я предполагал обойти замок стороной. Но теперь вряд ли дотяну до леса. Костёр бы развести, но какой от него толк на ветру? И нет здесь ничего для костра — голое поле, только лёд трещит под ногами. Трещит и трещит. Если