Я так увлеклась, что не заметила, как взгляд Туана изменился: ненависть сменила страх, страх — ужас, а потом — ярость. И сами глаза меняются тоже — полыхают алым, лицо вытягивается, руки сверкают золотом…

Рыча, Туан бросается на меня.

Отпрянуть я успеваю, но спотыкаюсь о ковёр — в итоге мы летим на пол вместе, я и Туан. Туан ещё и никак не может определиться с формой: от него несёт пеплом и душит жаром, вцепившиеся мне в шею ногти удлиняются и заостряются, царапаются так больно, что я чувствую, как по спине, к лопаткам что-то течёт, и тут же понимаю: кровь.

Кажется, этот неудачник-дракон решил меня убить.

Нет, я конечно, не думаю так стройно, катаясь с ним в обнимку по полу и пытаясь стучать головой Туана о все более-менее острые предметы вроде ножки кресла. Я в это время вдохнуть пытаюсь. Но просто сам способ — изумителен. Был бы Туан вменяем, снял бы с меня перчатку и приволок к Дамиану, пока Габриэль где-то бродит. Но нет, Туан решил всё сделать сам. И у него бы получилось, обязательно бы получилось — я уже теряю сознанию, перед глазами темнеет, а в ушах звенит.

Так что свист плети я пропускаю. Туан в это время сидит на мне, душит, но от удара вздрагивает, разжимает пальцы…

Снова свистит плеть. Жуткий звук.

Туан скатывается на пол, под ноги замахивающемуся Дамиану, сжимается в комок. Когда плеть опускается ему на спину, разрывая рубашку, он только вздрагивает. Дамиан с каменным лицом снова замахивается — и я, откашлявшись, решаю, что с меня хватит.

Хорошо, что Дамиан замирает, когда подлезаю ему под руку — получить бы этой плёточкой мне не хотелось. Там ещё что-то вроде серебряных игл на концах кожаных «хвостов». Чёрт возьми, он этим постоянно Туана бьёт?!

Дурацки улыбаясь, я говорю:

— Это я первый начал!

Дамиан отшвыривает плеть — она красиво исчезает прямо в полёте. Рассыпается синими искрами.

— Что — начал?

— Ну, мы разговаривали, а потом я нелестно отозвался о, — я смотрю вниз, на неподвижного Туана, — о нём. Очень нелестно. Так что всё справедливо. Не бей его больше, ладно?

Страшно подумать, как на моём нынешнем лице смотрится выражение кота из Шрека, но своё оно отыгрывает: Дамиан морщится, потом улыбается и, наконец, смеётся. Долго, так долго, что я начинаю думать, не истерика ли это.

Всё ещё смеясь, Дамиан пинает Туана.

— Вставай, дракон. И если ты ещё раз хотя бы подумаешь о том, чтобы причинить вред моей игрушке…

Игрушке? Игрушке?!

Оп-па, меня с фаворита до игрушки понизили. С чего бы это?

— …я буду убивать тебя долго, так долго, чтобы всем вокруг, кого такая же мысль посетит, было понятно, что я сделаю, если они решатся на что-то подобное.

По-моему, Дамиан заговаривается. Но зато пафосно и, ну, с чувством.

— Не надо, повелитель, — отвечает Туан. — Я больше никогда не посмею тронуть то, что принадлежит вам.

«То, что принадлежит…»

Короче, эта парочка друг другу подходит.

— Прекрасно, — роняет Дамиан, оглядывая Туана. — Вижу, ты уже оправился. Отлично, завтра мы летим к феям в Сады.

— А меня возьмёте? — воодушевлённо бросаю я. — Ну пожалуйста, Дамиан, ты же обещал свозить меня в Сады, а то я там никогда не был!

Туан моргает, но в целом, выражение лица у него нечитаемое. А вот Дамиан морщится.

— Нет. В другой раз. Завтра тебе будет чем заняться.

— То есть? — холодея, интересуюсь я. Что он опять выдумал?

— Ну ты же захотел моего брата, — ворчит Дамиан. — Ты его получишь. — И, глядя на меня, добавляет: — В ошейнике. Рабском.

— А… Но…

— Ты же не думал, что я позволю моему старшему брату свободно разгуливать по дворцу и колдовать направо и налево?

— Нет? Нет, но…

— Ты настолько дурак! — вздыхает Дамиан, и на лице Туана мелькает улыбка.

Боже мой, что Ромион на это скажет?!

— А может…

— Не может! И хватит об этом. Сейчас ты сопровождаешь меня на приём к… этому… как же его… Какому-то герцогу, я забыл имя. Да, и надо будет сшить тебе одежду поприличней…

— Но может, всё-таки…

— Я сказал: хватит!

Комната от крика вздрагивает, Туан вздрагивает, одна я уже привыкла.

— Ладно-ладно, идём.

Но Ромион меня убьёт…

Приём у герцога «Как-его-там». Картина маслом: танцы, роскошь, алмазные цветы в вазах, певица на возвышении, задник позади неё представляет лес, а она, наверное — нимфа. Дамиан, сидя в кресле, подперев щёку рукой, скучающе на всё это смотрит. Рядом — я, тоже в кресле и в такой же позе.

— Напомни, зачем мы сюда пришли?

— Да демоны его знают, — зевает Дамиан, выдувая из указательного пальца лепесток пламени. — Виил, дай руку, мне холодно.

Я, тоже зевая, протягиваю.

— Может, тогда ну его? Спать охота.

Дамиан молча смотрит на шепчущихся лордов у противоположной стены.

— А, ну да, точно, вспомнил. Виил, тебе тут нравится?

— Не-а.

— Но красиво же? И роскошно.

— Ну… да…

— Моё будет.

Я с тихим стоном откидываюсь на спинку кресла, а Дамиан вздрагивает.

— Виил? Ты не сломался?

— Ещё нет, но уже вот-вот. Может, займёшься покупкой дома завтра? Серьёзно, я уже не могу тут сидеть.

— Покупкой? — ухмыляется Дамиан. — Кто говорит о покупке? Виил, видишь этих господ? — Он кивает на шепчущихся лордов. Среди них и хозяин замка, Безымянный герцог. — Сейчас они будут меня убивать.

— А-а-а… А можно я пропущу это животрепещущее действо? Меня воротит от вида крови. Серьёзно, Дамиан!..

— Успокойся, Виил, крови не будет. Но разве что чуть-чуть. Они попытаются меня отравить. Смотри.

Как раз сейчас герцог просит минуточку внимания и произносит тост за Властелина. Все тут же бросаются к бокалам. И дружно пьют, славя этого самого Властелина. Дамиану тоже подносят бокал, почтительно, с глубоким поклоном. А потом — и мне.

Дамиан пьёт, я только взбалтываю вино, потом ставлю бокал на пол.

— Смотри-смотри, — шепчет Дамиан и, картинно выронив бокал, падает в кресло. Типа умер.

Я снова принимаю скучающую позу — я единственная, потому что остальные сначала замирают, потом начинают суетиться, кто-то подбегает к Дамиану, дёргается: взять-не взять его за руку? Наконец, решается, берёт, щупает пульс, громко вопит от радости: «Ура, Властелин мёртв!»

— Кретины, — шепчу я, но меня никто не слышит. К Дамиану кидаются остальные лорды, все с кинжалами: видимо, задались целью хоронить своего Властелина в закрытом гробу.