Тот мотнул головой, будто отряхнулся.

Ох ты чёрт! Недаром у него кулаки чесались сразу при первой встрече. С Георгием. Да чтоб его.

– Зато я ищу, – произнёс Марат, повторил с расстановкой: – Я тебя ищу. И нашёл, как видишь.

Лера прищурилась, вдохнула так, что ноздри раздулись, и выдохнула надрывно и яростно:

– А тебя просили? Твоё-то какое дело? Кто ты мне такой? Вот кто? Кто?!

И попятилась – шаг, ещё шаг. Сейчас же сорвётся с места и удерёт.

Марат, не тратя на ожидание больше ни секунды, прыгнул прямо через костерок, успел вцепиться в последний момент, сначала за рукав, потом другой рукой перехватил за локоть, стиснул пальцы, наверное, слишком сильно, зато надёжно – не вырвется. Но Лера попыталась, задёргалась.

– Отпусти! Я кричать буду.

– Ты уже кричишь. Лер!

Она опять рванулась, но Марат держал крепко.

– Лерка! – дёрнул на себя. Её мотнуло, она чуть не ткнулась в него лицом. Марат поймал его, обхватил ладонями, развернул к себе, приказал: – Посмотри на меня!

Она послушно, но зло уставилась глазами-черешнями. Мордаха раскрасневшаяся, зарёванная и даже немного грязная.

А дальше как? Что полагается говорить ребёнку, чтобы его успокоить? Да ещё в подобной ситуации, после таких слов от отца. «Забей ты на своего папашу! Что ж делать, если достался такой урод? Было бы из-за кого реветь! Парни вообще не плачут».

Ну не это же! Да она и не парень, девочка. А он для неё кто? Да какая разница? И Марат выдал первое, что пришло в голову:

– Есть хочешь?

Лера шмыгнула носом, икнула и опять выкрикнула и с таким видом, будто делала эта нарочно, наперекор:

– Хочу.

Марат и тут не стал ждать.

– Тогда поехали. – Опять ухватив её за локоть и потянув за собой, решительно двинулся в сторону дороги, не переставая говорить: – Ты куда хочешь? В Макдак? Или ещё куда? А знаешь, лучше давай в кондитерскую. – Девчонки же любят сладкое. – Есть тут одна неплохая. Совсем недалеко. Там много всего: печенье, торты, пирожное. Самые разные. – Он остановился возле машины, легонько протолкнув Леру вперёд. – Что, едем?

Та несколько секунд молчала, опустив глаза, поджав губы, потом выдала сдержанное:

– Поехали.

Словно большое одолжение делала.

Марат предусмотрительно торчал рядом, пока она залезала на переднее сиденье, караулил, сам захлопнул дверь, потом обошёл в машину, заглянул в салон со стороны водительского кресла, вынул из подставки бутылку с водой, выпитой меньше, чем наполовину.

– Пойду огонь затушу, – пояснил пассажирке. – Нельзя же его так оставлять. – И сразу без перехода и смена интонаций уточнил: – А тебя можно оставлять? Никуда больше не денешься?

Лерка не ответила, даже не повернулась в его сторону, сидела, до сих пор упрямо поджимая губы.

– Лер, я тебе верю, – произнёс Марат, закрыл дверцу, запирать не стал, хотя и тревожно было. А проломившись обратно сквозь заросли к испуганно опавшему костерку, будто предчувствовавшему свои последние минуты, в первую очередь достал из кармана телефон. Пока лил воду, говорил: – Жень, всё, успокойся. Я её нашёл. В целости и сохранности. Просто сидела тут на пустыре, костёр жгла. А сейчас в машине. Будем с ней через полчаса, в крайнем случае минут через сорок. Да, у меня. Подъезжай опять. И не волнуйся. Всё нормально.

Возвращаясь назад к машине, даже не сразу решился глянуть в её сторону – а вдруг внутри пусто, никого нет? И что тогда? Искать по новой? И где? Но Лерка сидела на месте, уже и пристёгнутая, на него по-прежнему не смотрела. Марат тоже уселся, пристегнулся, завёл мотор, перед тем, как тронуться с места, повернулся к ней.

– Носовой платок есть?

Лера не ответила, но принялась шарить в карманах куртки. Нашла, протянула:

– Вот.

Он усмехнулся.

– Спасибо, конечно, но мне-то не нужен. Тебе. – Одной рукой поправил внутренне зеркало так, чтобы она себя видела. – Оботрись, а в кондитерской уже как следует умоешься. Там есть, где.

Лера опять насупилась, но и не возразила, старательно завозила платком по перепачканной щеке.

В кондитерской было два зала, первый, большой, сразу при входе, но они двинулись во второй, прошли под аркой в углу – народу здесь обычно собиралось поменьше – остановились возле стеклянного прилавка. На трёх ярусах полок стояли подносы с пирожными, рогаликами, сладкими булочками, рулетами, пирогами и порезанными на порционные куски тортами. Марат бегло осмотрел содержимое, развернулся к Лере.

– Тебе чего?

Она спрятала руки в карманы, качнулась с пятки на носок.

– Не знаю.

– Так выбирай. – Марат ткнул пальцами в стекло, разглядев что-то бело-розовое. – Хочешь такой? – Прочитал на ценнике: – Бруснично-кремовый. Или вот, – он перевёл взгляд дальше: – Шоколадно-черешневый. – Как раз под цвет глаз. – Будешь?

Лера несколько секунд задумчиво пялилась на пирожные, потом выдала:

– Буду.

– Ну и отлично, – обрадовался Марат. – Значит, берём тебе шоколадно-черешневый.

Она вскинула голову, поймала взгляд, произнесла с вызовом:

– А тебе?

– Мне? – Он поморщился. – Я не очень-то сладкое люблю. – И заключил: – Мне не надо.

Но Лера продолжала смотреть так, будто от того, съест он или нет этот чёртов торт, зависела её жизнь, не меньше, словно этим он мог ей что-то доказать. И Марат смирился.

– Ну ладно. Тогда и мне, – он шагнул в сторону и обратился к продавщице в фирменном фартуке и забавном пекарском колпачке, в предельной готовности замершей возле кассы и внимательно наблюдавшей за ними: – Один эспрессо, покрепче, один чай. Чёрный. И две порции вот этого, шоколадно-черешневого.

Та приветливо улыбнулась и почти пропела, постукивая пальцами по кнопкам кассы:

– Один эспрессо, один чёрный чай и два шоколадно-черешневых. Всё?

– Всё.

– Одну минутку.

Марат опять повернулся к Лере:

– Иди пока умойся и садись куда-нибудь.

– Я лучше тут подожду, – сообщила та, делая вид, что внимательно рассматривает содержимое прилавка, а когда заказ уже стоял перед ними на подносе, вытянула по две вилки и чайные ложки из плетёных подставок, несколько одноразовых упаковок с сахаром и влажными салфетками для рук.

Торт, кстати, оказался не настолько уж и сладким, елся легко, удачно разбавляя горечь эспрессо. А Лера вообще расправилась с ним за пару минут, и теперь вилкой гоняла крошки по блюдцу.

– Может, что-то ещё?

Она кивнула, но сразу добавила: