Терзает мои губы своими. Изучает каждый сантиметр моего тела своими огромными ладонями, а я молю, чтобы спину не трогал. И лучше не здесь, а на кровати отдать себя ему. Пусть делает что хочет, а я о нём думать не буду. Я хочу на мгновение забыться. Попасть в те дни, где была счастлива, но не ценила ту жизнь.

— Пойдём? — обжигает губы своим горячим дыханием.

Я настолько привыкла к жестокости, что нереальным кажутся его действия. И он не так нежен был в раздевалке клуба. Я не видела разницу между мужем и Цербером с того дня.

Господи, о чём я вообще думаю?

Нужно выйти отсюда. Идти в свою комнату! Если Гриша придёт и не найдет меня в нашей спальне… Что тогда?

— Подожди… Он… — пытаюсь отстраниться, но я между стеной и огромной скалой — Цербером.

— Он не придёт, Ангелина, — догадался, что я имею в виду, и даже договорить шанса не дал. — Просто будь рядом со мной. Не играй против меня. И всё будет хорошо. Я не сделаю тебе больно. Буду нежен. Но… — он делает паузу. Сначала облизывает, затем целует в губы так страстно, что чуть ли не задыхаюсь. — Не смей идти против меня. Я тебе не враг.

Эти слова действуют на меня странно. Дрожь пробегает по телу, не знаю почему. Что он мне не враг, это хорошо. Немного успокаивает. Но… Он же использует меня… Хочет настроить меня против мужа?

— Ты же пользуешься мной! Хочешь, чтобы я тебе доносила что-то на него? — говорю то, о чём думаю. Спрашиваю напрямую обиженным тоном. Действительно… Неприятно.

— Глупая, — тихо смеётся. — Нет, конечно.

Поцелуй в щёку. Ухо.

Сглатываю. Не знаю, чего он добивается. Чего от меня хочет на самом деле. Что скрывает. Но, я так понимаю, Гриша перешёл ему дорогу. И в то же время… Как муж может не знать, кому жизнь сломал? И кого на работу принял? Правой рукой сделал…

— Я тебе не верю, — прикрываю глаза, пытаюсь надышаться. — Ты меня используешь.

— Не неси чушь! Я не собираюсь это делать! — рычит мне в губы.

Берёт меня на руки и направляется… к кровати. Уложив меня, стягивает сорочку, а потом и бельё. Я обнаженная. И не могу вымолвить ни слова. Лежу в его постели. Закрыв глаза.

Он, наверное, снимает одежду. И звук, доносящийся от его ремня… так знаком… Вздрагиваю. Резко сажусь на кровати, упираясь спиной в её спинку, и обнимаю колени, как это делаю каждый день у себя в комнате.

— Что случилось? — бросает в сторону свои брюки, остаётся в одних боксёрах. Огромный. Сильный. Накачанный. Не любила я таких никогда. Дамир был моим идеалом….

Не нужно реагировать ни на что. Я не в нашей с мужем спальне, и этот звук… Это не звук его ремня. Нужно успокоиться. Взять себя в руки и попытаться забыться в объятиях этого мужчины. Не знаю, чем мне обернётся эта ночь. Понятия не имею, чем закончится. Но… Я хочу снова почувствовать Дамира рядом, когда Цербер прикасается ко мне. Хочу… почувствовать любимого, моего единственного мужчину рядом. Хоть на пару минут… Но хочу. Безумно.

— Выключи, пожалуйста, ночник.

Пусть будет темно. Чтобы он не разглядел мое лицо. Нужно скрыть от него спину.

Прикрываю глаза.

Пара секунд — и я чувствую его рядом. Целуя меня в висок, снова укладывает на кровать и нависает надо мной. Его каменный член у меня между ног. Сам же накрывает мои губы своими.

Открыв глаза, замечаю, что он сделал то, что я просила — выключил ночник. Теперь нужно забыть, где я нахожусь. Забыть свою жизнь. Всё пережитое. Вернуться назад в прошлое…

— Скажи мне, Ангелина… — его губы касаются моего подбородка, щеки, виска. Целует каждую частичку моего лица. — Чего бы ты сейчас хотела больше всего?

Очень жёсткий ход, Цербер…

Я хочу быть с мамой и отцом. Братом. Дамиром. Хочу, чтобы любимый жил. Пусть с другой, счастливой семьёй и детьми. Но жил бы, и мне не было так больно. Ведь он не заслуживал смерти. За грехи моего отца Дамир не должен был терять свою жизнь. А мы, семья Свободиных, заслужили. Наверное…

— Поцелуй меня. Не торопясь. Мягко, — шепчу, чувствуя, как его член скользит между моими ногами, лаская клитор.

Он так нежно впивается в мои губы… Облизывает, посасывает. Гладит мой язык своим. Низ живота скручивает сладкими судорогами. Впервые. За все годы проживания в этом мерзком доме.

Я вспоминаю, как Дамир отказался, сказал, что опаздывает на самолёт, и лишил нас возможности в последний раз насладиться друг другом. Но сейчас, когда Цербер целует меня так же, как когда-то любимый, мне и на самом деле кажется, что я не здесь. В другом мире. Там, где нет жестокости. Насилия. Унижения. Нет клетки со страшными картинами. И огромных мониторов, где показывают смерть каждого дорогого тебе человека.

— Чего ты хочешь ещё, Ангелина? Не стесняйся. Откройся мне, маленькая, — тихий, хриплый голос вибрирует в голове. Его запах… Такой… Будто знакомый. Словно я уткнулась носом в прошлое и чувствую аромат Дамира.

Господи, я схожу с ума…

— Продолжай, — лепечу, обнимая его за шею. Тяну к себе ещё сильнее и, несмотря на то, как сильно царапает мою кожу его борода, не отстраняюсь. Наоборот. Я и сама, как голодный зверь, терзаю его губы.

Впиваюсь в его плечи ногтями, когда его член проникает в меня. Совсем чуть-чуть. Я что, влажная???

Я не чувствую боли. Только удовольствие. Пусть и совсем немного.

— Чш-ш-ш. Всё хорошо.

Глубокий, длинный поцелуй. Цербер проникает глубже. Делает несколько толчков и выходит.

— Говори, Ангелина. Не молчи.

Что сказать? О чём говорить?

"Я дико соскучился, малыш", — проникают в сознание когда-то сказанные Дамиром слова.

Не могу сдержать себя. Прижимаюсь к Церберу всем телом, чувствуя, как слёзы текут по щекам. Боже… За что? Почему я чувствую, что он жив? Почему? Но я же своими глазами видела его тело. Окровавленное. Бесчувственное…

— Ангелина?! — он приподнимается на локтях, стирает слёзы с моего лица. — Что такое? Я сделал больно? Ответь?! — последнее буквально рычит.

— Нет. Извини, — еле выдавливаю из себя. Мои глаза закрыты, но я уверена, что он смотрит на меня. Но что увидит в темноте? — Продолжай.

Я забываю про мужа. Забываю, что он может в любой момент прийти в нашу комнату и не застать меня там. Что произойдет тогда? Неужели я настолько верю Церберу, что готова так рискнуть, когда более-менее что-то налаживается. Когда муж "почти" не пристаёт ко мне? Не трогает? Не бьёт так сильно, как раньше?

Отгоняю все эти мысли.

— Ангелина… — вдыхает, уткнувшись носом в мою шею. — Я так не могу…

Он проводит языком от ключицы до уха. От этого его действия по коже рассыпаются мурашки. Какое-то новое чувство или же, точнее сказать, забытое. Я же привыкла к пощечинам. И словам "раздвинь ноги" или же "заткнись, сука". Привыкла к боли между ног. И я уже не считаю себя красивой, как это было в другой моей жизни…