Парень зажмурился, увидев перед собой бездонное отверстие ствола, нагнулся, и, опустив голову, бросился на меня. Последний шанс, продиктованный отчаянием. Безумству храбрых, как говорится… но проклятое чувство сострадания! Не мог я стрелять в живот безоружному. Не мог! Пистолет знакомо дернулся, грохнул выстрел, нога у парня подогнулась и вывернулась, словно по ней ударили молотом, и он рухнул мне под ноги.

Я израсходовал свой последний патрон. А ведь оставался еще один противник, и о нем следовало побеспокоиться, пока он не побеспокоился обо мне. Я развернулся. Оглушенный «знакомый» Эдуарда Петровича уже стоял на коленях и потряхивал головой. Еще пару секунд, и он поднимется на ноги.

– Юрич, держи!

Я оглянулся. Эдик приподнялся из-за камней неподалеку от меня и взмахнул рукой. Я поймал желтый маленький цилиндрик, машинально, на ощупь, перевернул в пальцах и быстро вложил в патронник. Щелкнул освободившийся затвор, и знакомый звук возвестил двум «туристам» о том, кто остался хозяином положения. Даже раненый перестал кататься по земле, держась за свою ногу. Он прекратил свое мычание, замер и поднял голову. То же действие произвел и его напарник. Возможно, их посетила мысль о том, кого мне следовало бы первым отправить на тот свет. Не буду врать, на их месте я призадумался о том же.

– Утомили вы меня, ребятки… – я глубоко, со скрипом, вздохнул и опустился на камни. – Загоняли старика… давай… иди, помоги своему товарищу. И пусть он заткнется.

Я махнул пистолетом в сторону раненого. Как я и предполагал, старая истина о том, что пистолет и доброе слово гораздо убедительней, чем одно доброе слово, вновь доказала свою правоту. Оглушенный парень мрачно посмотрел на оружие в моих руках, что-то пробормотал, сплюнул, поднялся и неуверенно подошел к своему напарнику.

Он неловко опустился на колени, посмотрел на намокшую от крови штанину и полез за пазуху.

– Эй!

Парень оглянулся.

– Без резких движений. Вытащишь хотя бы ложку, пристрелю.

«Знакомый Эдуарда Петровича» извлек из кармашка армейский индивидуальный пакет, разорвал зубами обертку и принялся бинтовать своего товарища. Я перевел дух. Эдик, устало шаркая, появился из-за камней, не спеша подошел ко мне и уселся рядом.

– Целый?

Эдик кивнул и провел рукой по лицу, еще больше измазав его.

Наконец парень закончил перевязку и оглянулся.

– Ты не ответил, кто вы такие.

– Это неважно, – пробормотал парень. – Твоя взяла. Брось сигарету.

– Эдик, вот в этом кармане, – я коснулся локтем бокового клапана на куртке. – Брось ему… ну, граждане бандиты, что делать будем?

«Граждане бандиты» безмолвствовали. Раненый, сцепив зубы, тихонько стонал, а другой молча курил, уставившись в одну точку.

Я напрягся и принялся думать. Убить их я уже не смогу, хотя это был бы идеальный вариант в сложившейся ситуации. Но я и не в глубоком тылу врага, где ликвидация свидетелей является азбучной истиной.

– Играть в мужественных шпионов мы не будем. Обойдемся без интеллектуальных допросов. Я не Штирлиц, к сожалению, – наконец, принял я решение. – Вы ведь не местные? Я вижу, что нет. Брось-ка мне сюда свой навигатор. Все равно найду. И телефоны тоже.

Парень подумал, потом нехотя исполнил требуемое. Я несколько раз надавил грубым ботинком на нежные гаджеты, и они с печальным хрустом испустили дух на неведомой тропе в горах Северного Кавказа. Потом я обыскал «спасателей». Запасных обойм ни у кого не было. Детский сад какой-то… видимо, знали о том, что я безоружен, и рассчитывали справиться со мной одной левой.

– И что… теперь нам? – мрачно посмотрел на меня оставшийся здоровый бандит.

– Это хорошо, что ты сказал – нам… Эдик, дай мне тоже сигарету… значит, не бросаешь своего товарища. Служил?

Парень поморщился и отвернулся.

– Служил… видно, что-то человеческое в тебе осталось. Тогда взваливаешь своего друга себе на плечи и уходишь. Вниз по тропе. Через пару часов выйдешь на водораздел. Где-нибудь найдешь спуск к реке. И пойдешь по течению. Там выйдешь на людей.

Я выдохнул дым на тлеющий огонек.

– За нами идти не надо. Все равно заблудишься еще до того момента, когда я тебя пристрелю. Пошли, Эдик.

Я тяжело, с кряхтеньем, поднялся, спрятал пистолет под куртку, еще раз посмотрел на двух парней, которым не повезло сегодня, и зашагал вперед, не оглядываясь.

* * *

– А они не пойдут за нами? – пробормотал Эдик и опасливо оглянулся.

– Нет.

– Я бы тоже не пошел…

– Скоро стемнеет, Эдик. Давай-ка свернем вон к тем скалам.

Через пару часов мы подошли к огромной розоватой морщинистой стене, возле подножия которой лежали гигантские груды щебня и мелкого камня. Стена тянулась с севера на юг и где-то вдалеке упиралась в Главный Кавказский хребет. Переходить ее нам не требовалось, и я пришел сюда только в целях маскировки, чтобы спокойно отдохнуть.

Ночь опускалась в горах. Воздух заметно посвежел, и легкий ветерок сменил направление, словно морской бриз. Теперь он дул снизу, с равнины. В бледном небе, покрытом легкой дымкой, предвестницей ночи, стали слабо проглядывать звезды.

Эдик прошел вперед, потом вдруг остановился, поморщился и шумно потянул носом.

– Это теплый источник, Эдик. С серой. Вон там, под скалой, – я махнул рукой, – не бойся, ты не наступил на тухлые яйца.

– Ну и запашок…

– Огонь сегодня разводить не будем. Нечем. Тушенку подогреем в воде. Слышишь, как булькает? Пойдем.

Недалеко от красных ржавых камней, окружавших минеральный источник, Эдик отыскал ровную площадку и там сноровисто разложил спальники. Потом взял жестяные банки, подошел, зажимая нос, к небольшому озерцу у подножия скалы и аккуратно положил банки в горячую воду. Сидя на корточках, он макнул палец в булькающую жидкость и оглянулся на меня. Я кивнул. Тогда Эдик быстро разделся и, высоко поднимая ноги, осторожно зашел в небольшой водоем. Вскоре он плескался, как огромный тюлень на мелководье. Брызги летели во все стороны. Глядя на его сияющее лицо, я усмехнулся. Как мало надо миллионеру для счастья…

Наконец он выбрался на берег и принялся ладонями вытирать тело.

– Ух, хорошо! Как после бани! Только вот запах, правда. А так нормально!

Я копался в рюкзаке и не обращал на него внимания.

– Юрич?! – вдруг изменился тон Эдика.

Я поднял голову. Пацан стоял и смотрел себе под ноги.

– Что там?

– Следы какие-то, – пробормотал он. – Что это за зверь? Иди, посмотри.

Я вздохнул. Вставать не хотелось. Что он там мог увидеть? Или медведь, или кабан. Медведь, скорей всего.

– Большие следы?