Фаер зажегся с треском, разбрасывая огненные искры и отбрасывая темноту к скалам. В его дрожащем, мерцающем ярком свете мы заметили убегающего медведя. Он смешно вскидывал задом на ходу и через несколько секунд исчез в полусумраке, плавно переходящем в непроглядную темень ночи.

– Медведь, Эдик. Обыкновенный медведь.

– Ничего себе…как он близко подошел.

Эдик испуганно смотрел на меня. Я кивнул и посмотрел на часы. До рассвета оставалось еще порядочно времени.

– Ничего страшного. Он больше не вернется. Ложись спать. Я подежурю.

Успокоенный олигарх быстро забрался в спальник и вскоре ровно засопел, прикрыв голову капюшоном. Я сидел на камнях и курил. В отличие от Эдика, я знал, что медведь был голоден, что его привлек запах нашей тушенки и что у нас не было больше ни фаера, ни топлива для костра.

* * *

Утро выдалось туманное и прохладное. Мой спальник намок сверху, но внутрь влага не просочилась. На камнях лежала обильная роса. Я поднялся, покрутил шеей, разминая мышцы, сделал несколько движений и прислушался. Воздух, уплотненный туманом, был неподвижен и тих. Эдик спал, свернувшись клубком и поджав колени к животу.

– Подъем, миллионер!

Эдик зашевелился и недовольно что-то промычал.

– Вставай! Труба зовет! Разве ты не хочешь побыстрее очутиться дома?

Парень тяжело вздохнул, так, что спальник приподнялся, и начал нехотя выбираться наружу. Потом он сбегал на источник, снова искупался, несмотря на прохладную погоду, и заметно повеселел. Мы открыли банки с уже изрядно поднадоевшим сухим пайком и принялись завтракать.

– Сейчас бы в «Яр» завалиться, – проговорил Эдик с набитым ртом. – Мы там всегда после ночного клуба завтракаем. Они до шести утра работают… я люблю запеченную картошку и рябчиков. И грузинскую зелень. Ух, красота! А боржоми? Натуральное. Как хорошо оно идет после коктейлей. Если бы ты знал…

Я посмотрел на него и усмехнулся.

– Чего ты улыбаешься?

– Вид у тебя… как у сбежавшего с корабля матроса… небритый, мятый. Если бы я встретил тебя в Москве, то принял бы за начинающего бомжа. Сейчас тебя бы не пустили в обыкновенную столовую.

Эдик нахмурился и провел ладонью по подбородку.

– Я зеркало уже неделю не видел, – вздохнул он. – Ну, если выберемся…

– То ты мне все припомнишь?

Эдик махнул рукой с зажатой в ней ложкой и вдруг застыл. Его рука медленно опустилась мимо котелка, глаза округлились, а рот слегка приоткрылся. Я нащупал рукоятку пистолета за поясом и неторопливо повернулся. Туман уже начал рассеиваться, обнажая влажные камни, а сверху, сквозь него, уже начали пробиваться набирающие силу солнечные лучи.

Метрах в десяти от нас стоял медведь. Его мохнатая, кудлатая башка замерла неподвижно, а черный нос шевелился, улавливая дразнящий запах тушенки. Свалявшаяся шерсть клочьями болталась на худых боках. Это был экземпляр, тянувший килограммов на двести. Ну, может, на сто пятьдесят, если учесть, что он недавно вылез из берлоги. Я сглотнул слюну и принялся судорожно соображать, как поступить в этой ситуации. А ведь кто-то мне говорил, что кавказские медведи обычно мелковаты по размерам! Ничего себе мелковат! Да хоть бы он и весил пятьдесят килограмм, добровольно вступать с ним в рукопашную схватку я бы не рискнул. Вон какие у него огромные когти на лапах, так они еще спрятаны…Что же делать-то? У меня один патрон в пистолете и нож, а это не очень весомый аргумент против голодного зверя. И огня нет. Не будешь же размахивать перед медвежьим носом зажигалкой!

Первобытный страх безоружного человека перед грозным животным, которое может убивать и калечить, моментально разлился по всему моему телу. Ноги и руки сразу стали бессильными и ватными. Медведь негромко рыкнул, словно проверяя свою глотку. Это слегка привело меня в чувство.

– Не смотри ему в глаза, – негромко сказал я и приподнялся. – Глаза опусти.

Медведь коротко рыкнул еще раз и придвинулся к нам на пару шагов. Он мрачно и пристально рассматривал двух вероятных противников в борьбе за подогретую пищу, и, как я понял, всерьез он нас не воспринимал. И правильно делал, между прочим.

Я, не поворачивая головы, скосил глаза на отвесную стену скалы. Если ранить медведя (о том, что у меня получится убить животное, я даже и не мечтал), а потом, пользуясь замешательством, очень быстро забраться на вон тот утес? Успею? Я этого не знал. А, может, не стрелять? Просто убежать? Но что-то мне подсказывало, что этого делать не стоит. Медведь догонит в любом случае.

– Ну, давай… – донесся до меня дрожащий голос Эдика, – зажигай свою штуку. Факел этот…

– Нет у меня больше факела, – сквозь зубы пробормотал я. – Один был.

Медведь, услышав наши голоса, зарычал громче.

– Беги, Эдик. Сначала медленно отойди, а потом постарайся залезть куда-нибудь.

– А ты?

– А я останусь.

* * *

Эдик шумно вздохнул, и, не отрывая взгляда от медвежьих лап со страшными когтями, начал пятиться назад. Несмотря на дикий ужас, который овладел им сразу при виде зверя, он удивился, что идти он практически не может. Его ноги, парализованные страхом, почти что не шевелились, и он чуть не упал, зацепившись за камень пяткой.

Эдик сжал зубы и заставил себя отвести взгляд от животного. Стало немного легче. Он отвернулся и медленно двинулся в обратную от медведя сторону, поднимая ноги, словно цапля. Между ним и животным стоял Юрич, и Эдик, понимая на уровне инстинкта всю бесполезность борьбы с голодным зверем, все-таки надеялся на то, что он сможет хоть что-нибудь сделать. Но самое главное было не это. Мужик давал ему возможность уйти, а как он будет выпутываться из этого положения, Эдика сейчас не волновало. Надо только оставить между ним и медведем как можно большее расстояние.

Парень шел все торопливее, и с каждым шагом в него вселялась уверенность, что он сможет спастись. Спастись именно сейчас.

Рык медведя, раздавшийся за его спиной, подействовал на Эдика, словно удар плеткой. Эдик дал волю своему страху, и адреналин в его крови придал мышцам ног небывалую силу. Он задрал голову и бросился бежать.

Его нога зацепилась за камень, и Эдик с размаху полетел вниз, выставив перед собой руки. Он разодрал о щебенку левую ладонь и лицо. Резкая боль привела его в чувство. Эдик застонал от досады и бессилия, облизал ладонь и ощутил на языке солоноватый привкус. Он выдохнул, сплюнул и оглянулся.

Медведь ревел, стоя на задних лапах, и сейчас было уже хорошо видно, что это был большой зверь. Юрич, слегка пригнувшись, стоял перед ним в нескольких метрах, держа пистолет в обеих руках.

Эдик напрягся, готовый вскочить и бежать, но вместо этого его тело начало производить совсем другие действия. Удивляясь сам себе, Эдик нащупал и обхватил булыжник, лежавший у него под носом. Он хорошо понимал, что ему надо бежать без оглядки, но вместо того, чтобы набрать приличную скорость, Эдик встал, облизнул свою ладонь еще раз, поморщился, качнул рукой с зажатым в ней камнем и пошел обратно.