город, чтобы поступить в университет. Как он рассказывал, родители его бросили, когда он был ребёнком, и у него совершенно не было близких людей. Я искренне сопереживала и старалась всегда быть рядом. Мне невероятно льстило то, что он оставался грубым по отношению ко всем, кроме меня. Он говорил, что меняется ради меня, чтобы быть достойным… Спустя год наши отношения были очень крепкими. Он изменился до неузнаваемости, стал сдержанным, рассудительным, добрым, а я была так рада, что с моей помощью и поддержкой он начал показывать людям те качества, которые я в нём когда-то еле замечала. Чем больше я его узнавала, тем больше убеждалась в том, что он идеально мне подходит, а он, казалось, души во мне не чаял.

– Ты любила его? – внезапно спрашивает Стив.

– Наверное, да, – отвечаю я, немного задумавшись.

– На это нельзя дать неоднозначный ответ. Ты либо любила, либо нет.

– Мы подходили друг другу, и у нас были прекрасные отношения…

– Да, я понял, но ведь это не одно и то же, – возражает Стив.

– Ну, как известно, человека, не познавшего любви, легко убедить в том, что каждая мимолётная симпатия – и есть то самое великое чувство, которому посвящены тысячи поэм и романов. Видимо… я не стала исключением, потому, когда он сделал мне предложение, я его приняла.

– А твои родители?

– Они его очень любили и были невероятно счастливы, узнав о нашей помолвке. Вообще-то, счастливы были все, кроме моего дяди. Его звали Ли, и он… Он был неотъемлемой частью нашей семьи. Это мамин брат, папин лучший друг и партнёр по бизнесу, а мне он был как второй отец. С самого детства он всегда был рядом и любил меня как своего родного ребёнка. Помню, на моё десятилетие мы вместе с ним и родителями поехали в Нью-Йорк. Думаю, поэтому я и захотела здесь учиться. В этом городе живут одни из самых светлых и счастливых воспоминаний моего детства.

– А что вы тут делали? – спрашивает Стив, когда я, поглощённая воспоминаниями, беру длинную паузу.

– Мы много гуляли по Центральному парку… Но больше всего мне запомнился аукцион, на котором мы выкупили самую первую пластинку Фрэнки Валли и The Four Seasons…

– "Anthology"?! – перебивает Стив.

– Да. Ты знаешь этот альбом?

– Шутишь? Я знаю наизусть каждую песню.

– Ли тоже их очень любил. Из всей его огромной коллекции эта пластинка всегда стояла на самом видном месте.

– Почему же его не обрадовала новость о твоей помолвке?

– Ли был моим близким другом, и я ему многое доверяла. О существовании Чака он узнал раньше всех, и я точно помню первое, что он сказал, когда увидел нас с Чаком вместе… Он просил меня «доверять сердцу». Ли сказал, что я буду счастлива только тогда, когда выберу себе человека сердцем, а не умом. Но, если я даже сейчас, спустя год, толком не знаю, что чувствовала, то тогда я совершенно не понимала его негодований. Помню, как я обижалась на него за то, что, вместо того чтобы порадоваться за меня, он пытался заставить усомниться в своём выборе. Сейчас мне так стыдно за то, что я не прислушалась к одному из самых близких людей в своей жизни, ведь если бы я это сделала…

– Не плачь. – Мягко просит Стив и садится ближе ко мне.

Глава 26

– Как я уже сказала, – немного успокоившись, продолжаю я. – Чак сделал мне предложение, и мы решили съехаться. Он продал свою комнату и начал где-то подрабатывать, чтобы мы могли купить собственную квартиру. Родители предлагали свою помощь, но он всегда отказывался. Он переехал к нам, пока вопрос с нашим жильём не решился. А дома полным ходом шла подготовка к свадьбе, которая была назначена на начало сентября прошлого года. Я мечтала об этом дне с самого детства, у меня даже был толстый альбом для планирования с фотографиями свадебных тортов и фотозон. Я хотела пышную, красивую свадьбу, поэтому «ради меня» Чак согласился на финансовую поддержку родителей. Они были только рады помочь, но после переезда Чака к нам домой, у папы с дядей начались тяжелые времена… очень тяжелые. Все пятнадцать лет они рука об руку работали и шаг за шагом создавали одну из крупнейших юридический фирм в стране, которая по непонятной причине фирма начала выходить в минус. Тогда дядя с папой решили поменять финансового директора. Чак, окончив экономический университет, отлично подошёл на эту должность. Они днями и ночами работали, но вскоре стало очевидно, что придётся брать кредит, но и это не помогло. База клиентов растерялась, и денег совсем не осталось. Тогда, чтобы хоть как-то спасти ситуацию, мы начали продавать: с начала мамин психологический центр, потом загородный дом, машины. Это была какая-то денежная печка. Помню вечер, когда папа с дядей приняли самое трудное решение в их профессиональной жизни – закрыть фирму. Когда всё было готово, папа с утра поехал к нотариусу, а оставшийся в полупустом офисе на всю ночь Ли в сотый раз без особой надежды сверял все счета и транзакции. Но вот в отличие от всех предыдущих, на этот раз он понял, в чём проблема. Он узнал, куда всё это время девались деньги… Я помню этот день как вчера. Тридцатое августа. Мы с Чаком едем в машине с репетиции свадебного танца, и тут ему пишет Ли. Чак сразу стал очень напряжённым и нервным, но я подумала, что это из-за закрытия фирмы.

Мы быстро приехали в офис, и Чак попросил меня оставаться в машине. Он говорил это очень серьёзно, словно от этого зависела вся его жизнь, поэтому я послушалась и осталась ждать на парковке. Спустя пять минут во мне пробудилась необъяснимая тревога… Я знала, что случится что-то плохое, что-то куда хуже закрытия фирмы. Поэтому я прислушалась к своей интуиции и пошла в бизнес-центр. Поднявшись на нужный этаж, я открыла дверь своим ключом, и уверенно пошла к кабинету дяди, но остановилась, когда услышала яростный крик.

Это был Чак… Я не смогла разобрать, что он сказал, поэтому подошла немного ближе. Дверь в кабинет была открыта, и Чак стоял спиной к ней, а прямо перед ним у заставленного бумагами и кружками с кофе стола – мой дядя. Заметив меня, он с серьёзным видом покачал головой, как бы говоря мне не заходить. Я была очень напугана, а ведь, на самом деле, я могла… – Вытираю слёзы рукавом и делаю глубокий вдох. – Я поняла, что они ругаются.