Но кроме выражения глаз имелось и другое, что портило юношу: ослепительно‑белая, как будто никогда не знавшая солнечных лучей, кожа и холодное, неподвижное, неприступное выражение лица.

— Елисей Вячеславыч? — заученно разлучезарился спутник Вари и представился: — Я ваш участковый, майор Халимулин. Помните меня? — Козырять не стал и сделал паузу, как бы приглашая мальчишку заполнить ее ответной репликой, типа: «А я вас узнал», или «Очень приятно», или, на самый худой конец, «Что вам надо?» Однако молодой человек молчал, и майору ничего не оставалось, как продолжить домашнюю заготовку:

— А это моя коллега, капитан Варвара Конева, — по согласованию они использовали ее оперативный псевдоним, а о том, что она представляет не обычную полицию, а тайную, решили, она сама скажет позже, когда войдут в квартиру.

Без выражения, холодно Елисей пару секунд изучал Варю, и ей снова сделалось донельзя неуютно. Гнетущее чувство усилилось. Интересно, Халимулин испытывает то же? Или его, толстокожего, ничто не берет? Эх, жаль, нельзя пока обменяться, посоветоваться.

Наконец Кордубцев, видимо, счел, что они достойны, и распахнул дверь своей квартиры: «Прошу».

Вошли тем же порядком: майор первый, Кононова вторая.

Жилье ничуть не производило впечатления, что обитали в нем несколько поколений, да еще в течение без малого полувека. Совсем недавно здесь сделали современный, с иголочки, и недешевый ремонт. Стиль Варя с ходу определила как хай‑тек: черный дубовый пол, ослепительно‑белые стены. И еще новшество: потолок оказался матово‑зеркальным, и от этого создавалось впечатление, что составляет он не стандартные для панельного домостроения два с половиной метра, а простирается высоко вверх — чуть ли не портал получался в другое измерение. То был, конечно, никакой не портал — однако выглядело стильно. Хозяин безмолвно показал длинной узкой рукой в сторону кухни.

Они вошли. Кухня составляла прежние шесть квадратов — тут места ни для каких оптических иллюзий не оставалось. Но стильно, стильно. Черная мраморная барная стойка вместо подоконника, блистающая хромом и никелем кофемашина, посудомойка ценой в полугодичное Варино денежное довольствие. Непроизвольно подумалось: «Во сколько же обошелся этому хлыщу ремонт?» Она, все никак не могущая взяться за обновление отцовской квартиры, даже прикинуть с ходу не бралась — миллиона два, три? Тем более, не видя комнат. И откуда взялись у переростка деньги?

Опершись спиной о барную стойку, не предлагая гостям сесть и бесстрастно на них уставившись, Елисей как бы предоставлял им первым приоткрыть карты.

Варя решила взять инициативу на себя и начала заученное: я капитан ФСБ Конева, профилактика терроризма, имели ли контакты и прочее.

Кордубцев в это время насмешливо изучал ее лицо. По мере продвижения монолога, который произносила Кононова, ирония, сперва таившаяся в уголках его глаз, постепенно заполнила все лицо (хотелось даже почему‑то сказать — рожу) и, наконец, заблистала на губах почти неприкрытой улыбкой. Он как бы говорил ей: «Ври‑ври, все равно не верю ни единому твоему слову!»

— Вы что‑то хотите мне сказать? — резко перебила саму себя Варя и, нахмурившись, уставилась на молодого человека. Редко кому удавалось выдержать ее взгляд (Данилову удавалось). А этот тип как ни в чем не бывало вдруг произнес неизвестно на каком языке — а, вернее, ни на каком, просто набор слов:

— Хакарты бурда. Мунды.

— Что?! — не выдержала, сорвалась девушка. Так бы и дала ему промеж глаз, прямо в переносицу!

— Чего ты мелешь? — тоже напрягся майор‑участковый.

— Наша прекрасная, солнечная страна, — вдруг проговорил Елисей голосом и интонацией диктора из тридцатых годов прошлого века — бодрым, высоким, духоподъемным, — встречает героев‑полярников, героев‑космонавтов, героев‑летчиков, героев‑животноводов и свинопасов! На двести тридцать восемь процентов перевыполнили механизаторы комплексной сквозной бригады Уршамали Алиева план третьего года тринадцатой восьмилетки! Давайте поприветствуем героев труда, отдыха, спорта и пересадки органов!

— Ты что, сумасшедший? — набычился и попер на молодого человека участковый. — К тебе чего, спецперевозку вызывать?!

Но Варя видела: нет‑нет, Елисей нисколько, ни разу не сумасшедший. Судя по хитрованству и насмешке, глубоко запрятанным в его прекрасных (и злых) голубых глазах, ему надоело маскироваться. Он, кажется, решил проявить свою подлинную суть — а вот в чем она заключалась, он, похоже, до конца еще даже сам не знал. Он как бы играл, резвился, пробовал свои силы. И от этого на душе у Кононовой становилось совсем нехорошо и тревожно. Она решила резко сменить вектор разговора.

— Подожди, мой дорогой, — вдруг ласково и чуть фамильярно пропела она, — давай присядем, побалагурим, кирнем слегка. У тебя кирнуть‑то есть чего? А то майор сбегает. Правда, майор? У него в опорном пункте припасено. И чего только нет — и джин, и водка, и текила, и мартишка с ромом! Лучше любого бара! — Придурошности объекта она решила противопоставить собственную как бы придурошность, а там еще кто кого обдурит. — И почему ты не предлагаешь прекрасной даме сесть?

И вот тут юный Кордубцев растерялся и не знал, что ответить, — и это Варе понравилось.

— Давай, Елисей, присядь, поболтаем, — промолвила девушка и без спроса взгромоздилась на высокий барный стул — а иных на кухне не имелось. — И поставь ты уже чаю, — капризно полуприказала она. — На кухню привел, а чаю не предлагает.

Елисей рефлекторно дернулся, чуть не бросился исполнять — воспитанный все же мальчик, права была его двоюродная бабушка Мария Петровна, — однако показаться гостеприимным, очевидно, не входило в его планы. Поэтому он буркнул вдруг совсем по‑мальчишески, по‑подростковому — короче, впервые нормальная, человеческая последовала у него реакция:

— А я вас в гости не звал.

— Ну и ничего! — радушно откликнулась Кононова. — Иногда, знаешь, незваные гости лучшими друзьями потом становятся!

— Не дай бог, — ощетинился паренек.

— Или вспоминают друг о друге с большой симпатией, — с прежним добродушием продолжила она.

Юноша скривился:

— Это если так называемые друзья не начинают врать с порога и нести околесицу.

Лицо его сделалось непримиримо жестким, и Варя впервые в ходе разговора не нашлась, что ответить. Вроде бы легенда заставляла продолжать о терроризме и контактах с преступными элементами — но, с другой стороны, видно было, что Елисей понял, что она лукавит. И сразу возникал вопрос: как он это сделал? И насколько он ее понял? И что понял еще?

Она по‑прежнему единственная сидела — на высоченном стуле, в пальто. Хозяин так и не предложил им раздеться. От этого Варя чувствовала себя неловко. С другой стороны, ощущение тревоги, нараставшее с момента, как они позвонили в дверь Кордубцева, вдруг стало рассеиваться.