«Объективность – вот чего требует наука. Но когда предметом изучения становится другое существо – человек или косатка, – сердце и разум превращаются в единое целое. Во время исследований нам велят забыть про эмоции. Но разве ученый – не человек? У него помимо разума есть и сердце, как бы он ни пытался это скрыть. Зачем притворяться, что эмоции не существуют? Не лучше ли признать их и работать над ними, развивая свою целостность как человеческих животных – и как ученых?

Луна появился в жилом поселке в Британской Колумбии при весьма странных обстоятельствах[56]. Его история пошатнула нашу уверенность во всем том, что нам известно о косатках. Впервые Луну, тогда еще малыша, заметили в 1999 году в резидентной стае косаток[57] в северо-восточной части Тихого океана. Потом Луна пропал, и в 2001 году его посчитали погибшим; однако он появился – почему-то один и там, где его совсем не ждали: в отдаленном заливе Нутка у канадского острова Ванкувер. Как Луна приплыл в Нутку, остается тайной, так же как и то, каким образом “ребенок” выжил в одиночестве. Его стая не появилась в заливе, а косатки этого вида остаются с родной группой своей матери на протяжении всей жизни. Они проявляют такую семейную сплоченность, что могут поспорить даже с самыми высокосоциальными человеческими культурами.

С момента своего появления в Нутке Луна не просто хотел, а отчаянно пытался познакомиться и подружиться с людьми, вся жизнь которых проходила в поселке на берегу залива. Сначала жители изумились, но им понравилось, что Луна зовет их играть. Он стал кем-то вроде домашнего любимца; с ним играли, бросая палки и другие предметы.

Было ясно, что Луна не просто так хочет подружиться с людьми, – он надеялся, что они станут его “суррогатной” стаей. Луна был готов общаться с каждым, кто появлялся в поле его зрения. Словно гигантский водный котенок, добрый, но немного неуклюжий, он заигрывал не только с людьми, но и с катерами и лодками, подвесными моторами и даже с рыболовными сетями. Проказы дружелюбной косатки отвлекали рыбаков и жителей от работы, и Луна начал их раздражать. И если для одних жителей он был исполнением мечты всей жизни, то для других, боявшихся, что Луна лишит их источника заработка, – проклятьем. Нашлись даже такие, кто пытался ему навредить.

В этом прибрежном поселении также проживало коренное племя мовачей. Их духовные традиции говорили им, что появление Луны – это “знак”. Представители Канадского департамента рыболовного хозяйства и океанов (The Canadian Department of Fisheries and Oceans, DFO) и мовачи обсуждали, что “делать” с Луной, и не могли найти решения, которое устроило бы всех. Вернуть Луну в родную стаю? Позволить ему остаться? Подружиться с ним или игнорировать его? Обе стороны настаивали на своем, и нарастал конфликт.

Я вместе с группой ведущих специалистов по косаткам и другим китообразным приехал в поселок по просьбе департамента рыболовного хозяйства и мовачей – поучаствовать в этих дискуссиях и высказать свое мнение. Я занимался изучением и защитой дельфинов и китов – этих удивительных созданий, обладающих индивидуальностью[58], но еще недостаточно изученных[59]. Но в то время основным объектом исследования были хорошо известные нам афалины и киты-белухи. К сожалению, как бы ни старались дельфины и киты “вписаться” в конкретную человеческую общину и стать ее членами, как бы ни восхищались ими люди, всегда найдется кто-то, кто в лучшем случае не захочет их видеть.

Мы пришли к выводу, что даже в самых благоприятных условиях самый опытный человек с самыми чистыми намерениями не научит Луну необходимым ему социальным навыкам. Мы уехали из поселка, но не пропускали ни одной новости о Луне и мечтали, чтобы все сложилось в его пользу. Вместе с известным исследователем косаток Кеном Балкомбом мы написали рекомендации по воссоединению Луны с его стаей и отправили их в канадский офис DFO. Время шло, наши обращения покрывались пылью, а Луна все это время ждал. В одиночестве. Политические интриги людей перевесили и болезненно ударили по красивой, несчастной, ни в чем не повинной молодой косатке, которая отчаянно ждала от нас помощи.

Спустя несколько месяцев, когда я находился на исследовательском судне в гавайских водах, мне позвонила моя знакомая. Она сказала: “Не хочу, чтобы ты узнал об этом от журналистов и чужих людей… Луна мертв”. Я предполагал, что такое может произойти, но меня словно ударили под дых. Мне важно было узнать, как погиб Луна… По неосторожности он попал под огромные лопасти винта. И хотя в этой ужасной и преждевременной смерти Луны никто не был виноват, она стала примером тотальной некомпетентности человека при встрече с неизведанным и его неспособности гуманно, справедливо и адекватно реагировать на возможности, которые открывают перед нами другие виды. Мне обидно за все, чего недополучил Луна… Я оплакиваю и другие, более масштабные потери среди животных, с которыми мы делим эту планету, продолжая уничтожать ее».