Обогнув разрушенную казарму, красноармейцы снова затаились. Отсюда дорога и мост были как на ладони. Однако увиденное быстро остудило их пыл и решимость идти на прорыв — окутанные облаками пыли немецкие солдаты, техника, артиллерия. Все это пребывало в хаотичном движении. Одни входили в Цитадель сквозь арочные ворота, другие возвращались на Западный остров. Разобрать точное количество фашистов не представлялось возможным. Может, сотня, а может, все три. Пробиваться здесь в Цитадель, откуда доносились отзвуки ожесточенных перестрелок, было безумием. Кожевников в отчаянии покачал головой. Чем он поможет дочери, если его убьют при подходе к Цитадели? Тихо, чтобы не слышали солдаты, он обратился к Мельникову:

— Товарищ старший лейтенант!

— Слушаю тебя, Митрич.

— Может, лучше ночью попробовать?

— Я вас не понимаю, старшина. — Мельников пристально посмотрел в глаза Кожевникову: — Неужто ты трусишь?

— Мы не знаем, что там, внутри, за воротами. Даже если пройдем туда с боем, можем наткнуться на крупные силы противника. Обратной дороги не будет. Нас прижмут к стене и перестреляют.

Заметив в глазах Мельникова тень сомнения, старшина заговорил быстрее:

— Поймите, товарищ старший лейтенант, я очень хочу попасть туда. Там моя дочь. Но напролом нам не пройти.

— Прекрасно вижу, что ситуация сложная, старшина, — отозвался Мельников. — Но мы должны попытаться. Здесь, на этом острове, нам не закрепиться. А там мы сможем влиться в ряды защитников крепости. Вы слышите? Там идут серьезные бои, там много наших бойцов, и мы будем противостоять врагу в полной мере, до последней капли крови.

Закончил говорить Мельников громко, чтобы слышали все. Затем сказал уже гораздо тише:

— Я не желаю слышать от вас, опытного солдата, такие пораженческие разговоры. Я ясно излагаю?

— Так точно, — сухо ответил Кожевников.

Мельников обернулся к красноармейцам:

— Скрытно подбираемся как можно ближе к мосту, затем решительным броском подавляем противника и проникаем в Цитадель. Внутри действуем по обстановке. Задача всем ясна?

Бойцы согласно закивали.

— Тогда вперед!

Они выскользнули из-за угла казармы и крадучись двинулись к мосту…

— Halt![1]— грозный оклик раздался слева от них. Мгновением позже глухо громыхнул выстрел из карабина.

В немецком патруле было человек двенадцать. Для них встреча оказалась столь же неожиданной, как и для пограничников, поэтому, вместо того чтобы открыть огонь из укрытия, они обнаружили себя раньше времени. Противников разделяло метров десять, не более.

— Бей врага! — закричал Мельников и первым бросился в атаку.

Завязалась рукопашная. Обе стороны дрались свирепо. Немцы защищали свою жизнь, а красноармейцы выплеснули на них все, что накопилось в душе за сегодняшнее утро: злобу, страх, ненависть.

Кожевников сбил штыком направленный на него карабин и резко саданул немца прикладом в висок Удар пришелся по каске, она слетела, а оглушенный гитлеровец зашатался, выронил карабин из ослабевших рук и тут же был нанизан старшиной на штык

Кто-то налетел на Кожевникова, навалился сзади, но Митрич извернулся, и в то место, где мгновением ранее была его голова, в землю воткнулся широкий нож. Фашист упустил свой шанс — старшина сдернул его с себя, и они покатились в пыли, рыча, как звери. Крепкие пальцы Кожевникова сомкнулись на шее врага, сдавили ее и не отпускали, пока немец хрипел, сучил ногами и пытался вырваться. Лишь только когда фашист затих, а из его широко открытого рта вывалился язык, Кожевников разжал пальцы и стряхнул с себя мертвое тело.

Он начал подниматься, озираясь по сторонам и ощупью ища винтовку в клубах поднятой пыли, как вдруг увидел перед собой искаженное злобой лицо гитлеровского унтер-офицера и черную дыру ствола пистолета. Старшине показалось, что время остановилось. Палец немца на спусковом крючке медленно начал сжиматься, и он понял, что избежать пули уже не сможет, осознал, что сейчас умрет. Но унтер-офицер выстрелил не в него. Его руки взметнулись вверх — в стороны, словно он хотел обнять Кожевникова, пуля с режущим свистом ушла в небо, а голова фашиста разлетелась на части.

Старшина поднял глаза. Перед ним стоял Мамочкин, сжимая в руках «дегтярь». Он выпустил очередь в немца в упор.

Все было кончено, гитлеровский патруль уничтожен. Еще одна схватка была выиграна ценой жизни четырех пограничников. Пятеро получили легкие ранения. Но это была временная победа. Появление красноармейцев и их бой с патрулем заметили с дороги. Раздались выстрелы, пули ударили в землю рядом с пограничниками. Несколько десятков немецких пехотинцев рассредоточились и начали цепью двигаться в их направлении.

— Надо убираться отсюда! — закричал старшина Мельникову.

— Отходим за казарму, — приказал старший лейтенант. — Возвращаемся к курсам шоферов.

Было ясно, что момент упущен и теперь им не пробиться даже к мосту. Красноармейцы поспешили за здание казармы, их никто не преследовал.

Солдаты возвращались понурые и уставшие. Кожевников оглядел ребят. Все из его роты живы, правда, у Пахомова было сильно разбито лицо, но держался он молодцом и помогал идти раненному в ногу бойцу, поддерживая его. Мамочкин шел с потерянным видом, неся пулемет на плече.

Старший лейтенант Мельников тихо матерился себе под нос, глубоко переживая потерю четырех солдат, тела которых забрать не было никакой возможности.

— Что дальше, товарищ старший лейтенант? — попытался отвлечь его от самобичевания Кожевников.

— Вернемся к Черному, а после попробуем объединиться с лейтенантом Ждановым. Вот тогда и подумаем, что дальше делать.

Старшина чувствовал себя скверно. Он видел стены Цитадели совсем близко, но попасть в нее не смог. Там шли тяжелые бои, звуки стрельбы и взрывов были хорошо слышны. Столбы черного дыма ясно свидетельствовали, что в Цитадели много пожаров. Что творится на Северном острове и в Корбинском укреплении, вообще неясно. Складывалось впечатление, что немцы захватили их и, возможно, уже даже разгуливают по Бресту.

Черный не скрывал радости при их появлении. Он усиленно готовился к обороне и до сих пор верил, что необходимо именно здесь дожидаться Красной Армии. Разубеждать его было бессмысленно, а так как других возможностей прорваться в ближайшее время не предвиделось, Мельников согласился остаться с Черным.

На позициях пока было тихо, немцы, скорее всего, оставили зачистку Западного острова «на потом», сосредоточив все силы на Цитадели.

С техникой дела обстояли совсем плохо. Почти весь автомобильный парк был разбит артиллерийскими ударами, а те машины, что уцелели, оказались заставлены покореженной снарядами техникой. Чтобы их вывести, потребовалось бы немало усилий и времени. Но времени как раз и не было. Разведчик, которого предусмотрительный Мельников послал к немецким позициям, вернулся с дурными вестями.